Еремей Парнов: Собрание сочинений в 10 томах. Том 1. Ларец Марии Медичи

Авторское вступление таит в себе множество подводных камней. Никогда не знаешь, какой из них пропорет днище лодчонки, которую ты самонадеянно погнал в открытое море, вместо того чтобы осмотрительно держаться в виду берега. Здесь многое зависит от первой фразы. Упаси Боже начать с личного местоимения. Тут же коварное течение увлечет в такую даль, что и подумать страшно. В лучшем случае получится исповедь, о которой никто не просил, не слишком искренняя к тому же. О панегирике в честь собственной персоны и говорить не приходится: самое последнее дело. Проторенный фарватер биографической хронологии тоже не сулит ничего хорошего. Начинать с отдаленных предков, как это было во времена оны, в наше время смешно. Тем более, если они не записаны в «Бархатную» родословную книгу, а если записаны, все равно никто не поверит. Еще более дурацкая ситуация может сложиться, коли угораздит — бывали такие случаи! — назвать родильный дом, в коем выпало несчастье появиться на свет. Лучше уж вспомнить о родной школе. По крайней мере можно пококетничать по поводу двоек за поведение. Дескать, такой был хулиган, а что вышло! Вышло собрание сочинений, к которому твои мерзкие выходки не имеют никакого отношения. Это этап, если не итог, жизни. От него и надо танцевать.

Впрочем, все связано в этом мире, абсолютно все. Тем не менее мне кажется не совсем достойным говорить о себе, перечисляя удачи и промахи, от которых некуда деться. Так о чем же тогда говорить? О чем?!

Пожалуй, следует позаботиться о формальной стороне дела. Чувство стиля подсказывает, что сюжет придется закольцевать, а раз так, то нужно подумать не столько о начале, сколько о конце. Выйти бывает много труднее, чем войти. Тем и славно кольцо, что в нем, как поется в песне, нет ни конца, ни начала.

Однажды Иван Антонович Ефремов — это было уже незадолго до его смерти — подарил мне зеленый от патины обломок буддийской статуи. Он нашел кисть неведомого божества в гобийской пустыне среди раскаленного бурого щебня. Тонкие бронзовые пальцы, соединясь в кольцо, образовали знак, символизирующий неразрывность причин и следствий.

Благодарная память очень вовремя воскресила давнишний эпизод. Во-первых, представилась возможность помянуть добрым словом учителя, во-вторых, кольцо — универсальная эмблема, способная объять самые разнородные элементы действительности, облегчив тем самым неблагодарную задачу говорить о себе.

Это и знак буддийского закона, и «врата рождения» даосов, и змей алхимиков, олицетворяющий тайну и чудеса превращений, творящая пустота индуистского космоса и физический вакуум, насыщенный нерожденной материей и полями.

Чарлз Сноу когда-то вызвал сенсацию, заявив, что культура окончательно разделилась на естественно-научную и гуманитарную. Видимо, так оно и есть, но для меня они неотделимы друг от друга, и графическим выражением этого единства и взаимоперетекания тоже может служить кольцо, объявшее столь притягательные для меня предметы.

Я благодарен судьбе за то, что, стремясь к искусству, получил тем не менее техническое образование и двенадцать лет проработал в науке как экспериментатор и как теоретик.

Физика и физическая химия дали главное: понимание мироустройства на всех его уровнях. От элементарной частицы до метагалактики, которые, не исключено, тоже смыкаются в бесконечный круг, ибо рождены из единой точки.

Едва ли есть смысл пересказывать содержание романов и повестей, включенных в данное собрание. И уж тем более пытаться их как-то анализировать, истолковывать или перетолковывать. Пусть этим занимаются критики и литературоведы, если, конечно, готовы оказать подобную честь. Еще более странно выглядела бы попытка затронуть вещи, которые по тем или иным причинам остались «за бортом».

Пожалуй, если о чем-то и стоит поговорить, так это жанровые различия и, главное, тенденции, что обусловили тот или иной выбор. Порой такое выходило случайно, порой преднамеренно, но всякий раз где-то за горизонтом маячила заведомо недостижимая сверхзадача.