Еремей Парнов - Бог паутины

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ!

Доступ в гипертекст заблокирован комбинацией знаков критского линейного письма - А. Язык неизвестен. Знаки могут быть огласованы по аналогии с критским линейным письмом В. Язык древнегреческий.

Паутина!

Кромешная мгла.

Магия!

Четыре черных угла.

Интим!

Всего хотим.

Интим!

Ничего не простим.

Ставит диск Первый диджей - вспоминает "ночь длинных ножей". Ставит Второй - жара невмочь! - вспоминает "хрустальную ночь". И в резонансе взрывается мир! Рев изрыгают жерла мортир!! И в резонансе кровь рвется, как флаг!!! Ночь вспоминает ГУЛАГ!!!

Кромешная темень - пульсирует свет. Адская бездна - спасения нет. Лазерные трассы - крутой излом. Ничего не будет потом.

- Сто на пятьдесят пять. Продолжает падать.

Боль соединяла ее с отторгнутой частью. Боль билась в навязанном ритме с частотой пульса олимпийского спринтера.

- Все будет хорошо... Нервный срыв.

Мрак - туман. Мат - обман.

Сквозь тяжелый металл, сквозь сон, сквозь бред в безвременье, где нет ни после, ни пред.

- ... меняются. Вкусы, привычки, я бы даже сказал - характер.

- Этому есть объяснение, коллега. Англичане установили, что по мере беременности мозг женщины теряет в весе. Можно подумать, что она перекачивает в плод свое серое вещество! Абсурд, конечно, но что-то в этом есть...

- Интересное наблюдение.

- Сенсация!.. А после родов начинается восстановление. За те же девять месяцев вес достигает исходной величины.

- Мудра природа. По существу мы ничего не знаем.

- Полагаете? О нет! Кое-что мы все-таки знаем... Опять же английская практика замораживания эмбрионов...

Паутина из тонких лучей. Он не твой, он ничей!

- Не надо, не хочу, ничего не хочу, уберите...

Левшанский взял тяжелую миссию на себя.

- Мне очень жаль, Марго, но ничего нельзя было сделать. Он был обречен с первых минут...

Все правильно: и то, что боролись до последнего, и обреченность, и смерть... Со смертью, однако, обстояло сложнее, но это знал только профессор Серов, проводивший последовательное сканирование мозга. Впрочем, и у него не нашлось бы верных слов. Существуют вещи, которые невозможно понять, оставаясь в здравом рассудке. Люди не готовы принять такое и скорее всего еще долго не смогут принять.

По всем законам, божеским и человеческим, а в данном конкретном случае - номенклатурным, ребенку референта Генерального секретаря полагалось появиться на свет в "Кремлевке". Тот прискорбный или, напротив, отрадный факт, что упомянутый референт не был биологическим, выразимся поделикатнее, отцом будущего гражданина, значения не имеет. Александр Антонович Ларионов не только пребывал в спасительном заблуждении на сей счет, но и вообще не брал в голову такие мелочи. Других забот хватало с избытком.

Так уж сложилась судьба и совпали события, что последние недели беременности пришлись на роковой август 1991 года, когда Генеральный секретарь возвратился из форосского пленения в другую, как писали тогда, страну и вынужден был чуть ли не на следующий день распустить отпавшую от него партию.

Обитатели комплекса зданий на Старой площади покидали свои кабинеты под грозный рев и улюлюканье толпы. Иных пытались даже обыскивать: то ли партийными деньгами интересовались, то ли за секретные документы беспокоились.

Священные красные доски с золотыми письменами были разбиты вдребезги. Кабы знать наперед, чем оно обернется, но лучше не вспоминать...

Денечки - кто бы мог отрицать? - были жаркие, судьбоносные, только при чем здесь отдельно взятая беременность? Кабинеты опечатывались - верно, однако больничное обслуживание шло своим чередом. Никто не давал Четвертому управлению указаний, кого принимать, а кого не принимать в стационар на Калининском или Мичуринском. На передний план вышли привходящие обстоятельства, а не политический катаклизм. Безусловно, события сказались на психическом состоянии матери и, следовательно, могли как-то воздействовать и на плод, но откуда сомнения насчет той же "Кремлевки"? Врачи тогда еще забастовок не объявляли, и обслуживание оставалось на уровне.

Все решили, приходится повторять, привходящие обстоятельства. Профессор Левшанский, главный гинеколог Москвы и добрый приятель Маргариты Валентиновны, обнаружил у нее миому матки. Тридцать пять лет для женщины, благополучно родившей двоих сыновей, не возраст, но, с учетом диагноза, пришлось серьезно задуматься о степени риска.