Еремей Парнов - Пылающие скалы

— Почему именно на северной? — Кириллу захотелось докопаться до сути. — Наверное, это имело особый символический смысл?

— Не знаю, должно быть, имело. Мне дедушка рассказывал, но я почти всё забыл. Но север для монголов — самое важное направление. Ты только представь себе, что означала Полярная звезда для кочевника! И вообще, старики всегда ждали с севера счастья.

Кирилл осторожно разгрёб руками мусор. Среди бесформенных кусков штукатурки, сохранившей первозданную чистоту минеральных красок — на продырявленном потолке, стенах и даже обвитых чешуйчатыми драконами колоннах различались фрагменты росписи, — он нашёл осколки тонкой фарфоровой посуды, огарки курительных палочек, ломкие почерневшие останки засушенных цветов.

В помещении пахло тоской запустения и прахом столетий. Бившие сверху косые лучи струями танцующей пыли ложились на заброшенный алтарь, где под кучей бесформенного хлама лежали последние жертвы, поднесённые неизвестным богам. Рассыпались цветы, выгорело коровье масло в лампадах, жадный ветер пустыни выпил последние капли воды из чаш. Умерли и сами боги.

Сохранился лишь запах. Развеянное почти до неразличимости бальзамическое дыхание курений, можжевеловой хвои и драгоценных смол, привезённых из далёкой Индии или Тибета. Оно одно не покорилось хаосу небытия, пробуждая чужую смутную память о караванах, годами ползущих по ледяным кручам, и ослепительном великолепии празднеств.

Со двора долетало жалобное позвякивание колокольчика, чудом уцелевшего на змеином языке выгнутой крыши. Как зов погребённого прошлого, разбуженного порывом ошалелого ветра и вновь ускользавшего в свои недоступные грёзы.

Кирилл подобрал обломок руки. Изящно удлинённые пальцы из древней чёрно-зелёной бронзы соединялись в колечко.

— Что это? — спросил он, любуясь неповторимым совершенством.

— Колесо закона, — объяснил Лобсан. — Вечный круговорот бытия.

— Бодхисаттва? Будда?

— Кто теперь может узнать.

Они вышли наружу. Синея к горизонту, застыли подёрнутые медной окалиной волны. Барханы вплотную подступали к полуразрушенным стенам. Львы у восточных ворот по горло увязали в песке. Засохшие лиственницы колюче топорщились сучками, спутанными посеревшими клочьями паутины.

— Отчего засохли деревья?

— Перестали поливать, вот и засохли. Дедушка говорил, что в шорохе лиственниц слышно дыхание вечности. Она пролетела, как сон. Часы остановились.

— Что же здесь всё-таки приключилось? — Кириллу уже примерещились увлекательные истории, тайны, которые захотелось немедленно распутать.

— Ничего особенного, — равнодушно ответил Лобсан. — Люди перестали кормить лам, и они разбрелись. Тут неподалёку нашли овраг с человеческими костями. Мы их бульдозером засыпали. Раньше, знаешь, как хоронили умерших? Разрубали на части и скармливали хищным птицам. Остальное бродячие собаки доедали или волки.

— Не разыгрываешь? — усомнился Кирилл. — Зачем?

— Думали, что помогают душам скорее возвратиться в круговорот рождений. Ещё мой дед так думал. А теперь нет, никто уже не верит в эти сказки. Дикость сплошная.

— Он жив?

— Дедушка? — Лобсан озарился благодарной улыбкой. — Он у нас ещё крепкий. В прошлом году рысь подстрелил. Шапку мне сделал. Тёплая!

— Всего два поколения, — Кирилл вновь принялся разглядывать свою находку, — и такие перемены! Просто не верится. Колесо закона, круговорот бытия…

— Старикам казалось, что течение жизни неизменно, и всё повторяется, как циклы лунного календаря. Вон, гляди! — Лобсан показал на позолоченное колесо на черепичной кровле ворот, поразительно напоминавшее морской штурвал. — Век за веком, оборот за оборотом. Собственно, так оно и было до революции. Зато нынче! — Лобсан запрокинул голову в небо, где радужно кружилась редкая ледяная пудра. — Как ракета! Прямо в пустыню ток привезли. В мезозой врубаемся турбобуром. Что ни день, то открытие.

— Жаль пока, что не по нашей части.

— Да есть он здесь, газ, я стопроцентно уверен. Сейсмология определённо литологические ловушки зафиксировала. Думаю, в аномальности строения дело. Может, висячие залежи? Глубже надо бурить, до самого палеозоя. Так и Корват считает, и наш профессор. Лично я верю.

— Поживём — увидим. Не знаешь, почему буровики замедлили проходку?

— Твёрдые породы пошли, гранит. Ничего, прорвёмся. Ну что, засучим рукава?

— Ага, двинем. — Кирилл бережно упрятал осколок бронзы в карман ватника. — Керны, надо полагать, уже подтащили.