Нина Пунтус - Город дождя

Я бы ещё долго беседовала у костра с этим донкихотом, но меня окликнул взволнованный мужской голос. Поняв кто это, на моём лице появились разочарование и тоска. И всё же я встала и пошла к нему навстречу.

Глава 14

Нет! это не животное и не человек меняются взглядами…

Это две пары одинаковых глаз устремлены друг на друга.

И в каждой из этих пар, в животном и в человеке – одна и

та же жизнь жмётся пугливо к другой.

Тургенев

Что я испытывала к нему? Почему не могла просто равнодушно воспринимать его как обыкновенного запрограммированного робота, которыми был полон этот город? Я всегда злилась на его заботу, отеческую опеку. Вот и в этот раз, увидев Грома, я почувствовала раздражение, а вместе с ним и странную тоску.

– Я так и знал, что найду тебя здесь, – сказал он, когда я подошла и подняла на него свои ледяные глаза. – Посмотри на себя, ты вся продрогла! Пойдём, отогреешься у меня в машине.

Гром взял меня за руку, но я отдёрнула её.

– Что случилось? Я никуда не пойду.

Он устало вздохнул и с грустью посмотрел мне в глаза.

– Здесь опасно, – произнёс он, кивнув в сторону шатра. – Убита женщина. Возможно, убийца ещё прячется где-то среди толпы.

Я посмотрела на отдыхающих здесь людей: случившееся их не волновало, на их лицах не отражалось никакой тревоги, разве что вялое любопытство. Непомнящие себя крохотные мышки мирно дожидались, когда наступит их черёд быть проглоченными скользким удушающим городом. А другие мышки в форме и при исполнении пытались сделать вид, что могут дать ему отпор. Смешная бессмыслица…

– Мне всё равно, – ответила я. – Тут весело, я никуда не пойду.

– Это ведь не шутки, Иллюзия. Почему ты упёрлась, как глупый барашек? – ласково спросил он.

Мне были неприятны эти нежности. Что он, в самом деле, пристал ко мне?

– Я уже всё сказала, и, между прочим, бараны вовсе не глупые!

Я произнесла это раньше, чем осознала, что во мне всколыхнулось какое-то чувство. Иногда, когда мы черпаем воду из колодца минувшего, нам вдруг приходится обнаружить нечто настолько древнее, настолько позабытое, что глядя на этот антиквариат, у нас закрадывается мысль: “А не из колодца ли дремлющих сновидений мы, перепутав, достали этот предмет?” Но потом в сознании всплывают подробности, обрывочные картины, мы вдыхаем знакомые запахи, видим знакомые пейзажи; пространство и время как будто искажаются, и мы перемещаемся в прошлое.

Это детское воспоминание было разорвано на несколько сцен, несколько глубоких и значимых тёмных отметин в моём сознании, похожих на раздвоенные отпечатки копыт. В тот день я увидела, что животные могут быть тепло привязаны друг к другу (даже крепче, чем некоторые близкие люди), что им хорошо известно о любви и смерти, что они тонко чувствуют и то и другое.

Тем летом мы отдыхали с братом в деревне маминых родителей. Отец тогда не смог поехать с нами из-за каких-то очередных дел, связанных с ненавистной нам с Андреем работой. Думаю, он вообще не любил маминых родственников, иногда мне даже казалось, что он стыдится её происхождения. Но родители были так далеки от меня, что я не могу с уверенностью судить об этом. Мы редко приезжали в деревню, в эти бескрайние просторы вольной Сибири, поэтому в моём детском сердце бился волшебный фонтан безудержной радости. Разве могла природа нашего подмосковного города сравниться с этим калейдоскопом роскошных видов, пряных трав, диких цветов, особенного сладкого опьяняющего воздуха, который хотелось впитать в себя каждой клеточкой тела? Мы с братом, как игривые шальные зверьки, могли бесконечно бегать по сочным равнинам, покрытым ковылем и полынью, валяться в полях сиреневой гречихи, вдыхать медовые ароматы лесных ягод, тонуть глазами в синеве широкого свободного неба, прыгать по мокрым камням озёр, собирать маленькие блестящие камушки разных цветов, казавшиеся нам настоящим кладом. На рассвете мы любили сбегать из уютного дома, в окна которого заглядывали спелые кусты малины и цветущие яблони, чтобы понаблюдать за высокими горами, окутанными таинственным воздушным туманом, похожим на сладкую вату. Дедушка говорил нам, что туман – это любопытное непослушное облако, которое, вопреки запрету старших облаков, решило спуститься с небес на поверхность земли. Нам нравилось его слушать, мы любили его удивительные истории, будившие в нас бескрайнее воображение. Дедушка знал столько захватывающих легенд, песен, сказок, что он казался нам добрым волшебником. Мы с братом даже думали так одно время. Дедушка рассказывал, что иногда, если стоять у местной реки, в облаках можно увидеть своё отражение, окружённое радужным кругом, что в прошлом люди даже видели в облаках целые картины сражений с поля боя, которые проходили далеко отсюда. Он объяснял это преломлением света, говорил что-то о двойном зеркале, воздушной линзе, но для нас всё это звучало как невероятное чудо. Дедушка мог научно объяснять различные явления, но всегда оставлял простор для нашей фантазии, какой-то элемент волшебства. Если он говорил нам, что радуга – это свет, который падает от солнца, преломляется на капельках дождя, а потом распадается на световые компоненты, то не забывал добавить, что по ирландским поверьям, там, где радуга коснулась земли, хитрые лепреконы прячут свои горшочки и кувшинчики с золотом, которое украли у случайных странников или заработали, мастеря феям обувь.