Гоар Маркосян-Каспер - Ищи горы

Дан задумался. Перебрал первые пришедшие на ум имена из прошлого. Вот взять хотя бы два тысячелетия новой эры… отбросим последние полтора-два века, это еще слишком свежо… И?.. Данте, Петрарка, Леонардо, Микеланджело, Бах, Шекспир, Бетховен, Моцарт, Рафаэль, Верди, Бальзак… Стоп, стоп! Государственных деятелей. Цезарь, Наполеон… Ну, еще? Долго думать нельзя, надо то, что на слуху, на памяти у всех, у каждого… Цезарь, Наполеон и… Александр Великий? Это было раньше. Как, впрочем, и Цезарь. Вот черт!.. Он сдался.

— Положим, ты прав. Почему же тогда ты сам не бросаешь всю эту суету и не садишься писать?

— Поздно, Дан. Нельзя безнаказанно ломать свою личность. Мастер говорил… — Он вдруг умолк и на миг задумался.

— А почему бы и мне не сказать пару слов? — спросил он словно сам себя, потом повернулся к Дану. — А, Дан? Почему бы мне не сказать пару слов? Может, другого случая и не будет?

Не дожидаясь ответа, он вскочил и быстрым уверенным шагом пошел на площадь. Обступившая фонтан густая толпа, которая насчитывала никак не меньше пяти-шести тысяч человек, растеклась уже до Большого дворца Расти. Пройдя через толпу без малейшей задержки, Маран через минуту оказался у дворца и взбежал по ступеням к решетке входа. Дан дернулся было вслед, но… Как ему не хотелось послушать, он остановился, связался со станцией — прошлые уроки не прошли даром, обрисовал ситуацию и только после этого поспешил ко дворцу.

Оказавшись в задних рядах, он уже мог разобрать каждое слово, хотя никакой усилительной аппаратуры не было и быть не могло. Странно, неужели архитектура площади обладала особыми свойствами? Эффект римского амфитеатра?

К сожалению, Маран уже завершал свою речь. Он сделал долгую паузу, словно приглашая высказываться, но ни один звук не нарушил чуткую тишину, и он бросил в нее:

— Мы не первый и не последний народ, которому любители власти и насилия вбивали в голову, что он владеет некой истиной, непонятой и неоцененной другими, и обязан приобщить к ней непосвященных. Но можно ли признать своей истину, навязанную грубой силой? Представьте себя на месте этих других, вообразите, что латанийцы или дерниты превращают в пустыню землю Бакнии под предлогом, что несут бакнам истину? Да и что такое истина? Владеем ли мы ею? Нет! Что обещала Лига? Свободу! Личное процветание каждому и величие Бакнии всем. А что дала? Рабство, худшее, чем во времена империи. Полуголодное существование и полный упадок страны. — Маран сделал еще одну длинную паузу, и опять никто не попытался его прервать. — Вы спросите, что же я думал два года назад? Неужели не мог отличить рабства от свободы? Мог. Отличал. Но тогда я еще не понимал главного. Мне казалось, что все можно исправить в рамках сложившейся системы. Я честно пытался это сделать и слишком поздно осознал тщетность своих усилий. И теперь в мир явилось глубинное оружие. Его создание — очередное преступление Лиги. И как бы это преступление не оказалось последним в истории нашей страны и нашей планеты. Вас толкают в бездну. Сопротивляйтесь же, вы ведь не камень на краю обрыва, вы люди!.. Я все сказал.

Маран стал неторопливо спускаться по ступеням и вдруг остановился.

Мертвую тишину прорезал пронзительный свист. Толпа заволновалась, люди стали оборачиваться. Со стороны дальнего айта на толпу надвигалась густая цепь охранников. Маран стоял неподвижно, Дан чуть было не кинулся стаскивать его со ступеней, но вспомнил недавний разговор и стал торопливо протискиваться к фонтану, убежденный, что Маран уйдет только после Вениты и Поэта.

Протолкнувшись, он облегченно вздохнул — картины и самого Вениты у фонтана уже не было, а сопротивлявшегося Поэта увлекал в гущу людей Дор… увидев его, Дан сначала не поверил своим глазам, Дора он не встречал со дня прилета, только узнавал о нем новости стороной… собственно, какие новости? Лесса родила сына, вот и все…

Дан обернулся. Маран стоял там же, на ступенях, а охранники… странно, охранники все еще топтались на месте, в дальнем конце площади. Только приподнявшись на цыпочки и приглядевшись, Дан понял. Люди тесно сдвинулись, сцепили локти и стояли. Словно приросли к земле. Охранники тщетно пытались раздвинуть их, пробить брешь в этой неожиданно возникшей преграде.

— Маран, уходи! — возглас повис над толпой, казалось, отразился от нее, многократно повторившись.

Маран на секунду заколебался, потом сбежал по ступеням и исчез в толпе. Словно испарился. Дан, как ни пытался, не смог проследить его путь в этой будто ставшей единым целым массе людей.