Карен Симонян - До свидания, Натанаел !

- Честно! - сказал Леонардо Серобо.

- Значит, я просто голоден,- заключил Иезуит Каро.Идемте!

Я молча прислушался к удаляющимся шагам. Скоро все стихло.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ Мысли, которые рождаются только в мешке. Опять помогла зажигалка. Из огня да

в полымя - в каменном мешке. Подземный ход.

Когда я и Рубен были маленькими, мы любили вечерами, забравшись в постель, побороться. И Рубен часто в шутку душил меня: накинет одеяло и удерживает руками и ногами.

Я брыкался, кричал, Рубен стаскивал одеяло и хохотал, И никак я не мог объяснить ему, что мне это не доставляет удовольствия. Он обычно серьезно выслушивал меня, и, когда мне уже казалось, что он все понял, начинал хохотать и снова возиться.

А я в результате сделал важное открытие: понял, что он никогда не допустит, чтобы я задохнулся, и потому решил не доставлять ему удовольствия - не кричать, не барахтаться, а набрать в легкие побольше воздуха и спокойно, тихо лежать, пока он сам за меня не испугается...

В первый раз он действительно испугался и сразу проверил: не задохнулся ли я? Во второй ждал подольше. Потом снова проверил. В третий раз он уже рассердился, когда выяснилось, что я лежу себе и улыбаюсь.

Но он был очень упрямым. И однажды продержал около получаса, и все равно я спокойно лежал и ждал, когда брату надоест эта глупая, противная шутка.

Моему терпению не было конца. Зато упрямство Рубена однажды сломалось... И еще тогда же мне стало ясно, что человек, прежде чем победить другого, должен победить сам себя. Это была очень важная истина, но до конца я ее осознал, пожалуй, только теперь, сидя в этом злополучном мешке, у черта за пазухой!

На мoем месте любой другой, наверное, уже задохнулся бы. А у меня был опыт. Я лежал и думал, а сам в то же врейя старался дышать глубоко и равномерно. Потом попытался двинуться. Оказалось, что это не так уж трудно.

Если б я знал, где нахожусь, то смог бы подняться на ноги и,, подпрыгивая, даже до дому добраться. Я вдруг представил: что бы стало с Мармар-ази, если бы я попался ей в таком виде, скачущий в мешке? Небось не успела б перекреститься, получила бы со страху разрыв сердца, и конец.

На счастье, руки мои хоть и в мешке, а были свободны.

У меня перед самыми глазами была малюсенькая дырка. Я решил расширить ее. Но что пользы? Дырка чуть увеличилась: палец свободно вылезал. Но мешка-то я разорвать не мог! Вот если бы нож... Я бы резанул, и все. Или хоть гвоздь...

Я стал шарить по карманам: платок, резина, бумага какая-то. Ах да! Письмо Ната.

Письмо Ната?! С досады я чуть не взвыл. Ох, попался бы мне сейчас Рыжий Давид! И почему я в прошлый раз не дал ему как следует? Теперь только понял, какой я глупый и доверчивый человек. Никакого во мне чутья...

Злоба душила меня. И надо же угодить в такую ловушку. И все эти пираты!..

Я уже думал, что так и останусь здесь. Кто может напасть на мои следы? До самого позднего вечера никто не обратит внимания на мое отсутствие. А когда станет темно, м.еня еще тоже не начнут искать. Только мама обрушит ливень упреков в мой адрес, и на этот раз она будет очень даже близка к истине в своих предсказаниях. А отец раз и навсегда решит: не зря мы не внушаем ему особых надежд...

Ох, если бы кто-нибудь слышал, как бешено колотилось мое сердце оттого, что не было у меня никаких надежд на избавление. Поищут ночь, доищут день, потом заявят в милицию... Несколько дней весь Лусашен только и будет говорить обо мне. Мармар-ази не преминет вспомнить про злых духов, будет клясться, что видела их своими глазами... даже покрестится. И обрадуется, что вот наконец и ее слушают.

А дед Бархудар начнет выдумывать всякие небылицы, вспоминать старые-престарые случаи.

Потом постепенно все меня забудут.

Конечно, забудут. Все, кроме наших...

От этих грустных мыслей я расчувствовался и машинально снова сунул руку в карман. И тут пальцы наткнулись на зажигалку. Я рычажком щелк - сноп искр...

Только на миг в мешке сверкнул свет, но и это подбодрило меня. Я снова щелкнул. Снова сноп искр, потом загорелся фитилек. Я не отлускал рычажок и радовался язычку пламени, в нижней своей части прозрачно-голубому, а на конце красноватому, с постеленно чернеющим краем.

Я неодин. Огонек действительно окрылил меня. И я снова удивился волшебной силе этой обыкновенной .зажигалки.

Так, полулежа в этом злосчастном мешке, я восхищался маленьким живым пламенем, когда вдруг почувствовал запах жженого. Сразу отпустил рычажок зажигалки. Этого мне еще не хватало, заживо сгореть. Но, на счастье, мешок не загорелся: наверно, был он чем-то пропитан и грязный, тлеющие огоньки скоро затухали, оставляя ужасный, едкий запах гари. Я закашлялся от дыма и в душе изругал себя за глупость. И только спустя какое-то время заметил то, что не увидеть мог только жалкий тупица: мешок в местах, где тлел, легко расползался! Я еще чиркнул зажигалкой и стал водить горящим фитильком сверху вниз.