Майк Резник - Пророчица

— Ты блефуешь, — сказал он, но при этом в голосе его было больше уверенности, чем он на самом деле чувствовал.

Она безмятежно покачала головой.

— Мне нет никакой необходимости блефовать. Я могла привести твою взрывчатку в негодность в любой момент.

— Но ты не сделала этого? — нахмурившись, сказал он.

— Нет, Айсберг, не сделала. — Она посмотрела на него долгим, пристальным взглядом. — Ты ведь приготовился умереть сегодня, не так ли?

— Да.

— Я тоже, — ответила она. — Наши смерти, как и наши жизни, тесно переплелись. — Она помолчала и добавила: — Но сперва я хотела бы поговорить с тобой.

Он выглядел удивленным.

— О чем нам с тобой говорить?

— О, о многих вещах, — ответила она. — Это так странно: я испытываю к тебе чувство ненависти, но в то же время чувствую, что ближе к тебе, чем к кому-либо другому из живущих. И ты единственный никогда не лгал мне. — Она продолжила после паузы: — Угрозы нападения больше нет. У нас теперь сколько угодно времени на разговоры, — тут Пенелопа иронично улыбнулась, — вся оставшаяся жизнь. И у меня есть к тебе несколько вопросов.

— Какие вопросы? — подозрительно спросил он.

— Самые простые.

— Ладно. Давай спрашивай.

— Почему все живое сторонится меня? Не только люди, но и животные. — Она запнулась и выдавила из себя: — Даже щенки.

Айсберг был застигнут врасплох. Это был не тот вопрос, которого он ожидал. Наконец Айсберг ответил:

— Потому, что ты не такая, как все, — сказал он. — Потому, что ты больше не человек.

— Среди людей встречаются хромые и старые, слабоумные и с врожденными уродствами, — сказала Пенелопа. — Но все они живут со своими семьями. Почему из всех сыновей и дочерей вашей расы я одна была изгнана?

— Потому, что никто из неудачников, к которым ты себя причисляешь, не обладает могуществом, дающим возможность по своей прихоти уничтожать целые планеты. Ты же не только обладаешь могуществом, но и постоянно его применяешь.

— Только для того, чтобы защитить себя. — Она помолчала. — Тебе известно, что ни один человек не рискнул дотронуться до меня с того дня, как Мышка умерла почти двадцать лет назад?

— Нет, — сказал Айсберг. — Я не знал этого.

— Котята шипят, а щенки прячутся, — продолжала она. — Птицы улетают прочь. Даже пресмыкающиеся в моем саду уползают, скрываясь в норах, когда я появляюсь.

— У меня нет лучшего ответа, — сказал Айсберг, испытывая неловкость. До его ушей доносился звук двигателя работавшего где-то неподалеку трактора. — У тебя есть еще вопросы?

— Ты ненавидел меня с первой минуты нашей встречи, — сказала она. — Почему? Что такого я тебе сделала?

— Пенелопа, я вовсе не ненавижу тебя, — ответил он. — Невозможно ненавидеть всплеск радиации, угрожающий твоему кораблю, или метеоритный поток, падающий на твою планету. Если ты один в джунглях, то не ненавидишь хищников, подкрадывающихся к тебе среди ночи. Ничто из вышеперечисленного не является ни хорошим, ни плохим. Они всего лишь сила природы, и если хочешь выжить, ее надо преодолеть. — Помолчав, он добавил: — У меня к тебе нет ни капли ненависти. Я не таю на тебя зла. Я обвиняю тебя только в одном — в смерти Мышки.

— Она не оправдала мое доверие.

— Ты была ребенком, — ответил он. — Ты не понимала тонкостей. Ты не могла до конца понять, что происходит. — Он вновь на какое-то время замолчал, но потом продолжил: — Она любила тебя так, как если бы ты была ее дочерью. Единственная причина, приведшая к ее смерти, — непонимание твоей сущности. Она считала, что спасает тебя, словно тебя можно было убить, как простого человека.

Пенелопа молчала.

— Я очень давно не вспоминала о Мышке, — наконец сказала она.

— А я вспоминал о ней каждый день.

— Ее смерть доставила тебе столько страданий?

— Да.

— В таком случае я частично отплатила тебе за боль, которую ты доставил мне.

Он смотрел на нее и ничего не отвечал.

— Она правда любила меня? — спросила Пенелопа, тоже помолчав.

— Да.

— Хотелось бы знать, полюбит ли кто-нибудь когда-нибудь меня опять? — задумчиво выговорила она:

Айсберг покачал головой.

— Нет.

— Наверное, ты прав, — ответила она. — Знаешь, каково смотреть в будущее, в котором нет ни одного любящего тебя человека? Будущее, в котором каждый представитель твоего вида относится к тебе с опаской, как будто ты зверь и тебя надо сторониться?

— Нет, — ответил Айсберг. — И не завидую никому, кто испытает подобное.

— Айсберг, я никогда не просила этого дара, — сказала она. — Все, что я хотела, это быть нормальной девчонкой, играть с другими девочками, любить свою семью. — Она задумалась, вспоминая прошлое. — Свою мать я приводила в ужас. Люди Тридцать Два забрали меня, когда мне было шесть, и они убили моего отца, когда он пытался помешать им. Айсберг, тебе известно, сколько раз с тех пор я играла с детьми своего возраста?