На какое-то мгновение зрение мое обрело исключительную ясность. Черная тень Маркабру лежала на камнях мостовой, я видел его искривленное злобной пьяной гримасой лицо, его налитые кровью поросячьи глазки, вперившиеся в меня, глубокие складки его старомодного костюма. На миг все происходящее показалось мне сценой из романтической пьесы двухсотлетней давности, полной чисто аквитанского изящества и трагичности…
Маркабру сделал выпад. На этот раз я довольно тонко парировал удар и аккуратно надсек мышцы запястья на той руке, в которой он сжимал шпагу. Шпага Маркабру со звоном упала на камни, и он, мгновение спустя осознав, что в руке его более нет оружия, отступил. Я небрежно ранил его в грудь, дабы заставить попятиться еще сильнее, и наступил на выроненную им шпагу. Он был безоружен, ранен и беспомощен.
Следовало отдать ему должное. Хоть он и являл собой жалкое зрелище, какая-то толика enseingnamen у него все-таки сохранилась. Он сделал еще шаг назад, сцепил руки за спиной, вздернул подбородок и расставил ноги. Поскольку уговор был насчет поединка безо всяких ограничений, теперь он вправе был ожидать, что я стану его пытать или унижать, либо займусь тем и другим сразу, но он решил избежать хотя бы такого унижения, как мольба о пощаде.
Тут уж я заговорил по-терстадски.
— Ты требовал от меня такого, чего не вправе был требовать. Ты обвинял меня в том, что я не такой, каким ты хотел бы меня видеть. Если я оскорблял тебя, то я делал это потому, что в противном случае ты бы вообще не стал меня слушать. Если я вообще обратился к тебе, то только для того, чтобы ты встретился со мной лицом к лицу — с таким мной, каков я есть, и прекратил требовать, чтобы я носил маску, которую для меня подобрал. Я желаю, чтобы наш поединок был non que malvolensa, que per ilh tensa sola. Поэтому я предлагаю тебе честный вариант: либо ты честно сдаешься, либо честно погибнешь — выбирай сам, но сначала мы обменяемся рукопожатием в знак того, что не имеем друг к другу претензий.
По аквитанским меркам такое предложение с моей стороны было поистине невероятно благородным, но благородство мое было просчитанным до мелочей. Если бы он принял мое предложение, я бы намного превзошел его в тегсе, а если бы отказался, меня бы все равно прославляли за тегсе еще много лет, хотя Маркабру бы в этом случае проявил великое enseingnamen. Пожалуй, еще ни разу в жизни я столь цинично не ковал собственную карьеру.
— Ages atz infemam, — решительно ответил Маркабру.
— Per que voletz.
Я шагнул к нему, вытащил из-за пояса шнурок и связал его руки, унизив его тем, что как бы усомнился в том, что он сам не станет держать их за спиной.
А потом, под паническое аханье зевак, я сорвал с него штаны, швырнул его на скамью и так отшлепал по голой заднице, чтобы потом у него остались внушительные синяки.
Затем, поскольку даже по аквитанским меркам я зашел слишком далеко, я преспокойно удалился, не удостоив Маркабру coup de merce, и тем самым лишил его возможности поваляться несколько дней в больнице для оживления. «Пусть теперь поднимется, натянет портки и отправится восвояси, — мстительно думал я. — И пусть дает вечерние аудиенции, будучи униженным до предела».
Потом, когда мы все-таки зашли поужинать, Маргарет рассеянно смотрела в тарелку и ела с полной отрешенностью. Я понимал, как выглядела наша драка с Маркабру для нее. Мы почти не разговаривали. Ближе к концу ужина Гарсенда предложила Маргарет пройтись по магазинам, и я дал моей бывшей entendedora еще одно призовое очко. А я направился прямой дорожкой в заведение Пертца, где теперь вовсю тусовались межзвездники, но по дороге приобрел напрочь консервативную уличную одежду. Теперь, когда я был одет совсем не так, как на старых видюшках, меня никто не узнал, кроме Пертца, конечно. Мы с ним премило поболтали.
Большей частью он рассказывал мне про тех, кто повесил свои шпаги на стену и уехал из Молодежного Квартала.
* * *
В общем, Маргарет почти не говорила со мной о моем поединке с Маркабру. Уж и не знаю, что ей сказала Гарсенда и сказала ли что-нибудь, но через пару дней Маргарет вела себя как ни в чем не бывало.
И честно признаюсь, у меня не хватало смелости самому заговорить с ней об этом.
В тот день, когда мы собрались отправиться на лодке в Элинорьен, чтобы навестить моих родителей, на пристань проводить нас пришла Гарсенда.
— Кстати, — шепнула она мне на ухо, — я знаю, ты мне вряд ли поверишь, но Маркабру несколько раз ко мне подкатывался, когда у нас с тобой была finamor, но я ему все время отказывала.
Читать дальше