Билл Болдуин: Защитники (Рулевой - 5)

- Вэ девять восемь один, следуйте курсом два пять ноль два пять на посадочную полосу Синего-10 ноль один ноль радиальную.

Корбейл надел шлем.

- Я Вэ девять восемь один, выхожу на курс два пять ноль, - ответил он.

Пару тиков спустя погас огненный след входа в атмосферу, и кораблик тряхнуло в первом из знаменитых вихрей Гиммаса. Вскоре он уже продирался сквозь первый рваный слой облаков. Еще не меньше четырех слоев грязно-серых тяжелых туч выглянули снизу, и сама перспектива исчезла в полумраке зимнего дня планеты. Корабль входил в сплошную облачность, а Корбейл с Таканадой стали произносить обедню последней проверки.

- Сигналы?

- Проверены.

- Альтиметры?

- Выверены.

- Посадочные огни...

- Имперский борт Вэ девять восемь один, проверка связи, - прервала рация.

- Слышу вас отлично, - ответила Таканада. - Посадочные огни включены.

Корбейл был все сильнее занят приборами рубки. "Жака Шнейдера" швыряло, как лист под мельничным колесом, дождь с градом колотили в передние гиперэкраны и тут же обращались в пар на все еще раскаленных от входа в атмосферу кристаллах.

Брим включил держатели кресла и затянул плечевые ремни. В этом самом супе ему приходилось вариться уже тысячу раз.

- Сада, начинай проверку перед подходом!

- Десять градусов угол атаки...

- Есть десять градусов.

- Гравитормоза...

- Имперский борт Вэ девять восемь один! - снова вмешался диспетчер. Снижайте скорость до один восемь ноль и спускайтесь до высоты пять тысяч иралов.

- Я Вэ девять восемь один, сбрасываю скорость до один восемь ноль и спускаюсь до высоты пять тысяч иралов. Зину, гравитормоза.

- Проверены.

Перекличка шла своим чередом почти до высоты две тысячи иралов, когда малыш "Жак Шнейдер" вынырнул из сплошной облачности в нарастающий ураган и летящий почти горизонтально снег - древний Гиммас поддерживал свою репутацию насчет погоды. Внизу, под полуденными сумерками, перекатывались покрытые ледяной шугой валы, один за другим яростно взметаясь возле узких дамб с пунктирами ламп Карлсона. Почти на грани видимости еле полз длинный товарный поезд, отбрасывая огромные искры. Все относительно - Брим знал, что эта гусеница каждый метацикл проделывает не меньше пятисот кленетов.

- Вэ девять восемь один, вы в шести кленетах от бакена, - объявил центр управления. - Сворачивайте влево девять семь один и выходите на приводной маяк на семнадцать ноль ноль. Вам разрешен подход по приборам один семь левая.

- Вэ девять восемь один, вас понял, - ответил Корбейл. - Спасибо, Центр.

Впереди из темного тумана проступила суша. Неясно поблескивали там и сям маяки, и дневной свет - если можно его так назвать - блеском обозначал паутину каналов. Точками выделялись на тусклой снежной равнине массивные башни реакторов с серебряными куполами. Брим покачал головой. Как будто последние одиннадцать лет сжались в несколько тиков. Чуть больше года назад вся гавань казалась полностью заброшенной, замерзшей и безжизненной. Теперь тысячи ламп Карлсона горели среди мириадов зданий и конструкций, что были погребены раньше под сотнями иралов снега.

- Центр управления сектора один девять борту Вэ девять восемь один: вам разрешена посадка на полосу три семь левая, боковой ветер один девять ноль, в порывах до один один двенадцать.

- Спасибо, Центр...

Корбейл пошел на посадку, и сквозь туман загорелась рубиновая точка посадочный вектор. Еще через пару мгновений под ними полетела по гребням валов их собственная треугольная тень. Повинуясь отработанному годами инстинкту, Брим глянул на экран наружного обзора, оценивая расстояние, будто сам сидел за штурвалом. Генераторы взвыли - корабль чуть приподнял нос, и тут же огромные каскады белой воды взметнулись по сторонам корпуса, когда Корбейл поставил корабль на "гравитационную ногу", и на воде образовалась вмятина по форме корабля. На приборной панели загорелось четыре оранжевых огня - это Корбейл дал генераторам реверс, и хвост гравитационной волны взметнул впереди вал. Корабль затормозил и остановился в предписанных правилами двадцати пяти иралах над собственной ногой, потом медленно стал подаваться в сторону суши.

- Всем занять места по швартовому расписанию! - объявил динамик. Швартовой команде приготовиться к швартовке!

- Отличная посадка, коммандер, - сказал Брим. Это не была простая вежливость. В исполнении Корбейла посадка казалась очень простой - в чем в большой степени и заключается искусство рулевого. Но на Гиммас-Хефдоне ничего просто не бывало. Это Брим знал - много лет назад он называл эту заледенелую базу домом.