Уилбур Смит - Наёмник

- Это все, что я хотел узнать, - он пошел к кольцу грузовиков. Брюс сидел на капоте "форда" и пытался сигаретным дымом забить вкус смерти у себя во рту.

- Скорее всего они подплыли по течению ночью и затем поднялись на мост по опорам. Канаки и его ребята ничего не подозревали, пока не стало слишком поздно, - он затянулся и выпустил дым через нос. - Я должен был об этом подумать. Должен был предупредить Канаки.

- Ты говоришь, что они съели всех десятерых. Черт возьми! - даже на Вэлли это произвело впечатление. - Мне хотелось бы посмотреть. Это наверное, что-то необыкновенное.

- Вот и чудесно! - резко произнес Брюс. - Назначаю тебя старшим похоронной команды. Спустишься на берег и все приведешь в порядок, прежде чем мы начнем работы по ремонту моста. Вэлли не возражал.

- Мне сейчас этим заняться?

- Нет, - отказал Брюс. - Ты с Раффи на двух грузовиках возвратишься в Порт-Реприв и привезешь сюда необходимые для ремонта материалы. Они оба посмотрели на Брюса с восхищением.

- Я об этом не подумал, - сказал Вэлли.

- С отеля и здания конторы мы сможем снять достаточное количество досок, - улыбнулся Раффи.

- Гвозди, - деловито сказал Вэлли. - Нам понадобятся гвозди. Брюс прервал их рассуждения.

- Сейчас два часа. Вы сможете добраться до города засветло, завтра днем загрузиться и к вечеру вернуться сюда. Берите эти два грузовика и пятнадцать человек. Скажем, пять жандармов на случай неприятностей, и десять гражданских.

- Должно быть достаточно, - согласился Раффи.

- Привезите пару дюжин листов гофрированной жести. Мы сделаем из них укрытие от стрел на время работы.

- Неплохая мысль. Они договорились о деталях, отобрали людей, загрузились в машины, вывели их из лагеря и, Брюс проводил их взглядом, пока они не исчезли за поворотом по дороге на Порт-Реприв. Где-то внутри головы зародилась боль, и он внезапно почувствовал дикую усталость от недостатка сна, от жары и от эмоциональных перегрузок последних дней. Он еще раз обошел лагерь, проверил посты, поболтал минут пять с жандармами, затем залез в "форд", положил рядом на сиденье каску и винтовку, склонил голову на руки и мгновенно уснул. Когда Шерман разбудила его, было уже темно. Она принесла банку консервов и бутылку пива.

- Мне очень жаль Брюс, но мы не можем развести огонь, чтобы приготовить нормальную пищу. Все очень неаппетитно, а пиво теплое. Брюс поднял голову и протер глаза. Шесть часов сна помогли: мешки под глазами уменьшились, резь исчезла. Но голова болела по-прежнему.

- Благодарю тебя, я не голоден. Это жара виновата.

- Ты должен поесть, хоть немного, - она улыбнулась. - По крайней мере после отдыха ты стал более вежливым. Ты говоришь "Благодарю тебя" вместо "Веди себя тихо и не путайся под ногами".

- У тебя магнитофон в голове. Ты записываешь каждое слово, а потом используешь его против мужчины, - он коснулся ее руки. - Прости меня.

- Прости меня, - повторила она. - Мне нравится, как ты извиняешься, мой капитан. Ты делаешь это, как и все остальное, очень по-мужски. В тебе все мужское, а некоторые черты даже чересчур, - она озорно посмотрела ему в глаза, он понял, что она имеет в виду сцену в купе поезда, прерванную появлением Хендри.

- Попробуем съесть это, - сказал Брюс, а позже добавил, - Не так уж плохо. Ты очень хорошо готовишь.

- Адресуй свои комплименты консервной компании в этот раз. Но когда-нибудь я тебя еще поражу своим кулинарным искусством.

- Посмотрим. Тихий гомон голосов в лагере иногда прерывался взрывами смеха. Все чувствовали себя расслабленно. Стены из грузовиков и брезентовая крыша представлялись надежной защитой. Люди спали или, собравшись в небольшие группки тихо беседовали. Брюс собрал с металлической тарелки остатки пищи.

- Нужно проверить посты.

- О, Бонапарт, долг превыше всего, - она смиренно вздохнула.

- Это не займет много времени.

- Я подожду тебя здесь. Брюс взял с сиденья винтовку и каску и собрался уже вылезать из салона, как вдруг джунгли наполнились барабанным боем.

- Брюс! - прошептала Шерман и схватила его за руку. Все голоса вокруг них стихли, и единственным звуком в ночи был этот бой. Он был низким и ритмичным, теплый затхлый воздух трепетал от него. Трудно было определить его направление, он заполнял собой все пространство, монотонный, навязчивый, как пульс всего мироздания.

- Брюс! - снова прошептала Шерман. Она дрожала, ее пальцы, в ужасе, впились в руку Брюса.

- Маленькая моя, - он нежно прижал ее к своей груди. - Это просто голый дикарь сильно бьет одним куском дерева о другой. Они не могут нас тронуть здесь, ты это знаешь.