Мишель Фейбер - Под кожей

— Почадите, — взмолилась она.

Ладони стопщика уже лежали на пояснице Иссерли, рукоять ножа упиралась ей в позвоночник. Пенис тупо тыкался в межножье, пытаясь войти в нее.

И тут Иссерли осенило.

— Пожалуйста, — униженно попросила она. — Позвольте, я помогу. Вам понравится, обещаю.

Иссерли опала на капот, прижавшись щекой и грудями к гладкому металлу, положила ладони на ягодицы, развела их в стороны. Она знала, ее половые органы погребены под слоем уродливой рубцовой ткани, наросшей после ампутации хвоста. Однако оставленный этой операцией шрам, возможно, напоминал щелку, которая пролегает меж бедер водсельских самок.

— Ничего не вижу, — прохрипел стопщик.

— А вы нагнитесь, — подсказала она, с мучительным трудом оборачиваясь, чтобы увидеть, как его лысый кумпол склоняется над ней. — Там все есть. Посмотрите.

И Иссерли, используя капот, как опору, неистово хлестнула обеими руками назад и вверх. Хлестнула, точно бичами, и прицел ее оказался точным. Два пальца вонзились в глазницы стопщика, уйдя по самые костяшки в жаркую, вязкую глубину его черепа.

Задохнувшись, она выдернула пальцы, ударила ладонями по капоту. Выпрямилась Иссерли как раз в тот миг, когда лысый стопщик упал на колени, и успела стремительно, хоть лодыжки ее и были спутаны брюками, отпрянуть вбок еще до того, как тело его повалилось вперед, а физиономия врезалась с мясистым шлепком в бампер машины.

— Фу! Фу! Фу! — с истерическим отвращением вскрикивала она, вытирая пальцы о голые бедра. — Фу! Фу! Фу!

Иссерли подтянула брюки вверх, доковыляла, пошатываясь, до валявшейся на земле блузки, схватила ее.

— Фу! Фу! Фу! — вскрикивала она, влезая в это грязное, намокшее тряпье. Крупицы гравия исцарапали ей плечи и локти, пока она стягивала длинные рукава к ходившим ходуном запястьям.

Она забралась в машину, включила зажигание. Двигатель кашлянул, оживая, Иссерли газанула, сдала назад, от трупа лысого, коробка передач лязгнула, машина встала.

Уже собравшись снова включить мотор и уехать, она не удержалась и еще раз прошлась по пальцам тряпкой, которой обычно протирала ветровое стекло. И заметила, что с одного из них исчез приличных размеров клинышек ногтя. Она пристукнула ладонями по рулю. Потом вылезла из машины и подошла к трупу стопщика, чтобы лишить его принадлежности, которую ни в коем случае не должны были обнаружить и отправить на анализ.

Работа эта заняла немалое время, поскольку потребовала изготовления импровизированных инструментов из того, что росло поблизости.

Покончив с ней, Иссерли снова села в машину, развернулась и поехала к шоссе.

Другие автомобили отгоняли ее гудками, когда она пыталась встроиться в их вереницу.

Она включила дальний свет.

В мирной процессии кативших по дороге машин места для нее не нашлось.

Она направилась к Тарбат-Нессу, к знакомому ей молу. Добраться до него можно было, только спустившись по короткой, опасно крутой дороге, помеченной предупредительным знаком с изображением стилизованного автомобиля, падающего в стилизованные океанские волны.

Иссерли осторожно и осмотрительно съехала по ней, остановила машину в самом начале мола и оттянула рычаг ручного тормоза назад, словно убирая на отведенное ей место вещь, которая иначе может потеряться. А затем положила ладони на руль и разрешила себе отдаться во власть любого чувства, какое ее посетит. Не посетило никакое.

Море было мертвенно тихим и серым, как сталь. Иссерли долгое время смотрела на него сквозь ветровое стекло, не мигая. Известно было, что сюда заплывают, чтобы порезвиться, тюлени; где-то на оставшейся за ее спиной дороге стоял извещавший об этом знак. Иссерли вглядывалась в море часа два, решив, что не должна упустить ничего. Море темнело, приобретая сходство с тонированным стеклом. Если где-то под водой и сновали тюлени, на поверхность ни один не всплыл.

Тем временем начался безмолвный прилив, вода поднималась, облизывая мол. Иссерли не знала, поднимется ли она настолько, что сумеет приподнять ее машину и унести в море. Если вода утянет ее под свою поверхность, она, надо думать, утонет. Когда-то она была сильной пловчихой, однако в то время и тело ее сильно отличалось от того, каким стало теперь.

Она попыталась заставить себя включить мотор и отъехать на безопасное расстояние, но просто-напросто не смогла. Даже подумать о каком-то другом месте ей оказалось совершенно не по силам. Это место было тем, в которое она решила приехать, когда у нее еще хватало духу для того, чтобы принимать решения. Теперь она этого духа лишилась. Она останется здесь. Море либо заберет ее, либо оставит жить. Так ли уж это важно?