Мишель Фейбер - Под кожей

Мысль неприятная, потому что болтать попусту он не мастак. Ему больше по сердцу долгие полуночные философские беседы с глазу на глаз, какие случаются у него с Кэти, когда оба немного перекурят. Жаль, что он не может предложить этой женщине косячок, от которого им обоим стало бы легче.

Может, произнести несколько слов о погоде? Не какую-нибудь пошлость, а, например, описать ей подлинные чувства, какие овладевают им в дни, подобные нынешнему, когда небо обретает сходство с… с океаном снега. У него голова кругом идет при мысли о том, сколько ее нависает наверху — затвердевшей воды, которой хватило бы, чтобы погрести целую страну под тоннами ледяного белого порошка, просто плавающего там, высоко-высоко, с легкостью облачка. Разве это не чудо?

Он еще раз взглянул на женщину. Машину она ведет, точно робот, сидя с прямой, как полоса металла, спиной. По-видимому, красоты природы оставляют ее совершенно равнодушной. Значит, тут им общей почвы не найти.

«Привет, я Уильям» — мог бы сказать он. Хотя, возможно, с этим сообщением он несколько запоздал. Но надо же как-то нарушить молчание. Эта женщина может остаться такой до самого Перта. Если она так и не произнесет ни слова на протяжении ста двадцати миль, он приедет домой законченным психом.

С другой стороны, само это «Привет, я Уильям» может показаться ей непроходимо глупым, американистым, — чем-то вроде «Привет, я Арнольд, ваш официант на сегодняшний вечер». Может быть, лучше сказать нечто более сдержанное, скромное. Например: «Кстати, меня зовут Уильямом». Да, но и такие замечания отпускаются в ходе уже завязавшегося, полного воодушевления разговора. Каковой у них, увы, отнюдь не завязался.

Что же с ней все-таки не так, с этой женщиной?

Он поразмыслил с минуту, стараясь отогнать смущение, которое испытывал, и сосредоточиться на ней. Стараясь увидеть ее глазами сидящей на его месте Кэти. Кэти гениально разбирается в людях.

Самым честным образом попытавшись задействовать интуитивную женскую сторону своей натуры, Уильям быстро пришел к заключению, что с этой женщиной случилось что-то очень, очень дурное. Она попала в какую-то беду, испытала дистресс. Может быть, даже шок пережила.

Хотя, возможно, он слишком все драматизирует. Приятель Кэти, Дэйв, писатель, всегда выглядит так, точно он минуту назад пережил шок. И все годы их знакомства только так и выглядел. Не исключено, что он и родился с таким лицом. Правда, от этой женщины исходят вибрации прямо-таки сверхъестественно жуткие. Таких даже от Дэйва не дождешься. Да и физическая ее форма явно оставляет желать лучшего.

Волосы спутаны, в них проглядывают мазки чего-то, смахивающего на солидол, пучки их торчат под странными углами. Наверняка можно сказать, что в зеркало она уже давно не заглядывала. Да и пахнет от нее — несет, вообще-то, если он вправе позволить себе такую категоричность, — кислым потом и морской водой.

Одежда вывалена в подсохшей грязи. Упала, наверное, или с ней еще какое несчастье случилось. Спросить, как она себя чувствует? Но если он скажет что-то о состоянии ее одежды, она может обидеться. А то еще, заподозрить его в сексуальных домогательствах. Если ты мужчина, тебе очень трудно вести себя дружелюбно, да и вообще по-человечески, с незнакомыми женщинами. Ты можешь быть учтивым и приятным, что далеко не одно и то же — таким он старается оставаться с сотрудницами Центра трудоустройства. Но сказать незнакомой женщине, что тебе нравятся ее сережки, или похвалить красоту ее волос, или спросить, откуда взялась грязь на ее одежде, — это боже оборони.

Наверное, тут все дело в нашей чрезмерной цивилизованности. Двум животным или двум первобытным людям и в голову не приходило волноваться по такому поводу. Если одно перемазывалось, другое просто начинало вылизывать его, или отряхивать, или что там еще могло потребоваться? И ничего сексуального они в этом не усматривали.

А может, он просто ханжа. Он же видит в этой женщине… ну… женщину, так? Она — женщина, он — мужчина. Таковы их извечные сущности. И, сказать по правде, одета она для сегодняшней погоды на удивление легко. Женщины с настолько открытой грудью перестали попадаться ему на глаза задолго до того, как лег нынешний снег.

Груди у нее подозрительно твердые и — для таких-то размеров — просто-напросто отрицающие существование силы тяжести. Может, она в них силикона накачала? Если так, то жаль. Оно и для здоровья опасно — утечки, рак. И главное — зачем? Каждая женщина прекрасна. Маленькие груди очень уютно ложатся в ладони — теплые, завершенные. Так говорит он Кэти всякий раз, как к ним вместе с мусорной почтой приходит очередной каталог женского белья, и она начинает плакаться на судьбу.