Станислав Соловьев - Grunedaal

Никто не знал: действительно ли идут переговоры и бывший казначей их ведет, или он только говорит о этом? Некоторые горожане, а это были в основном соседи или родственники бывшего молочника, прославившегося своим сомнением, стали следить по ночам за теми домами, где давно уже обитало неизвестное воинство, надеясь получить какое-то подтверждение. И они действительно увидели как перед закатом бывший казначей хромая (а он был хромой на правую ногу) одиноко бредет к этим домам, а затем через непродолжительное время возвращается. Но никто из следивших за ним людей не осмелился подойти ближе; они страшились неизвестного воинства.

Так продолжалось какое-то время: бывший казначей ходил каждый вечер к местожительству неизвестного воинства, а затем торопливо возвращался, словно боясь быстрого наступления ночной темноты. С каждым разом он хромал все больше и время проведенное им вне своего дома сокращалось. Все поговаривали, слушая свидетелей: "Да, нелегко приходится нашему представителю! Вон он как трудится, - каждый вечер ходит на переговоры и как устает, хотя уже не молодой..." Люди стали больше уважать бывшего казначея и перестали досаждать его различными вопросами днем, полагая, что ему нужен продолжительный отдых для дальнейших переговоров.

Так в городе наступило хрупкое и длительное спокойствие. Все продолжали не доверять друг другу, одни в тайне молились Четырнадцати Мученикам, другие боялись доносов. Новый священнослужитель по уже установившейся традиции каждый день призывал на месте сгоревшего храма молиться богу и укрепляться в смирении и подчинении установленной власти. Люди, выходившие из домов, молились, но проходили мимо священника и не задерживались: все помнили об запрете собираться и не хотели мешать бывшему казначею достойно вести переговоры с пришельцами...

Однажды, а это было на шестой год от Пришествия, темной осенней ночью многие люди, еще жившие вблизи здания ратуши, слышали непонятный шум, который исходил от него. Казалось, что кто-то сильными ударами бьет по дверям ратуши, чтобы сбить засовы и войти в него. Ратуша давно была запертой и нежилой; бывший казначей не осмелился исполнять обязанности представителя в этом здании, так как не имел на это письменного или устного распоряжения. Сначала было подумали, что это сам бывший казначей хочет проникнуть в здание ратуши. "Ему что-то понадобилось из важных документов, чтобы продолжать переговоры..." - шептались люди. Но продолжающийся шум заставил их усомниться в этом: не той силы бывший казначей, чтобы так шумно открывать ворота. Да и зачем ему это делать ночью, а не днем?.. Люди не знали, что происходит и сильно были напуганы.

Шум длился долго, но внезапно прекратился, так что никто из горожан не заметил: все были оглушены, и не могли сказать, когда все утихло. Тут некоторые увидели через неплотно запертые ставни своих окон как со стороны ратуши появился и исчез свет. Словно кто-то зашел в ратушу и там начал что-то делать, освещая себе внутренние помещения. Больше шум или свет не повторялся. Люди были растревожены и долго не могли уснуть. Вечером следующего дня бывший казначей не пошел как обычно в сторону местожительства неизвестного воинства.

Когда встревоженные люди пошли на другой день к нему домой, чтобы узнать как идут переговоры и что произошло позавчера в здании ратуши, к ним после продолжительных возгласов нехотя вышел сам бывший казначей. Казалось, он был болен и напуган. Речь его, обычно торжественная и важная, в этот раз была путанной и невнятной. Словно он оправдывался... Затем, увидев настойчивость горожан, бывший казначей разозлился и сухо уведомил их: отныне переговоры вестись не будут. "Почему?" - спросили его. "Потому, что они благополучно окончились взаимным пониманием..." "Что это значит? Что это значит?" - стали шуметь люди и недоуменно смотреть друг на друга: никто не понимал, что имеет в виду бывший казначей. Он же пытался как-то унять зашумевших людей, а когда все, наконец, замолчали, стал пространно разъяснять: "Между мною, как вашим представителем, и неизвестным воинством заключено соглашение, которое покончило со всяким непониманием и недоверием, что еще кое-где давало о себе знать в городе. Отныне в городе установлен мир и согласие: неизвестное воинство обязалось никогда не причинять какого-либо вреда городскому имуществу и его жителям в обмен на право жить без заранее установленного срока в городе. Неизвестное воинство обязалось быть силой, защищающей наш город от всякой возможной угрозы, которая может случиться извне, и сохранять установленный порядок в нем самом. Я от имени города обязался, что никто не будет вмешиваться в жизнь неизвестного воинства или чем-то досаждать ему, а также что никто не будет приходить к зданию ратуши, где отныне будет жить неизвестное воинство. Всякое решение, к которому придет неизвестное воинство и что не будет нарушать установленного соглашения, будет проводиться через меня. Неподчинение или противление исполнению этих решений будет пониматься как бунт против установленной власти..."