Роберт Сойер - Мнемоскан

— Вспомнили? — спросил Смайт, выпрямляясь. — Был момент, когда что-то пошло не так. Портер это заметил — и его это потрясло.

— Я не понимаю. Что в этом такого потрясающего?

Смайт развёл руками, словно это было очевидно.

— Вы знаете, почему мнемосканы никогда не спят?

— Мы не утомляемся, — сказал я. — Не устаём.

Смайт покачал головой.

— Нет. О, это, конечно, так и есть, но не в этом причина причина.

Он посмотрел на Гадеса, словно давая ему шанс оборвать себя, но Гадес лишь чуть-чуть шевельнул плечами, оставляя всё на усмотрение Смайта.

— Мы, конечно, следили за тем, как идёт ваш процесс в суде, — сказал Смайт. — Вы видели, как Энди Портер давал показания, не так ли?

Я кивнул.

— И он говорил о конкурирующих теориях, объясняющих механизмы возникновения сознания, помните? О том, что является его физическим коррелятом?

— Да. Это может быть что угодно от нейронных сетей до… э-э…

— До клеточных автоматов на поверхности микротрубочек, составляющих цитоскелет нервной ткани, — сказал Смайт. — Портер предан компании; он рассказал так, будто в этом вопросе до сих пор нет ясности. Однако она есть — хотя знаем об этом только мы, компания «Иммортекс». Сознание — это клеточные автоматы; именно в них оно и возникает. Это уже без вопросов.

Я кивнул.

— Допустим. И что?

Смайт сделал глубокий вдох.

— А то, что с помощью процесса мнемосканирования мы получаем идеальный квантовый снимок вашего разума в определённый момент времени: мы составляем точную карту конфигурации, пользуясь метафорой Портера, чёрных и белых пикселов, которые являются полями клеточных автоматов, покрывающих микротрубочки вашего мозга. Это идеальный квантовый снимок. Но это и всё, что производит мнемоскан — снимок. И этого недостаточно. Сознание — это не состояние, это процесс . Потому что для того, чтобы этот снимок обрёл сознание, он должен самопроизвольно стать кадром из фильма, фильма, который создаёт собственную, не ограниченную сценарием историю, разворачивающуюся в будущее.

— Как скажете, — сказал я.

Смайт энергично закивал.

— Снимок становится фильмом, когда белые и чёрные пикселы оживают. Но они не сделают это сами: им нужно дать правила, которым они станут подчиняться. Ну, вы знаете: стань белым, если три твоих соседа чёрные и всё такое. Но эти правила не встроены в систему. Они наложены на неё. Как только это произошло, клеточные автоматы продолжают свои перестановки бесконечно — и это и есть сознание, это и есть феномен осознания своего бытия, внутреннего мира, существования в качестве «кого-то» .

— И как же вы добавляете правила, регулирующие перестановки? — спросил я.

Смайт поднял руки.

— Мы этого не делаем. Не умеем. Поверьте, мы пытались — но ничто из того, что мы делаем, не способно заставить пикселы что-либо делать. Нет, правила приходят из уже обладающего сознанием разума субъекта, который подвергается сканированию. Лишь потому, что настоящий, биологический мозг первоначально оказывается квантово спутанным с новым, искусственным, лишь поэтому пикселы в новом мозгу становятся клеточными автоматами. Без этой первоначальной спутанности нет процесса живого сознания, лишь мёртвый слепок с него. В наши искусственные мозги не встроены эти правила, так что если только сознание в скопированном мозгу почему-то приостанавливается, то не существует способа запустить его снова.

— То есть если кто-то из нас заснёт… — сказал я.

— То умрёт, — закончил Смайт. — Сознание никогда не перезапустится.

— Но почему это такой большой секрет?

Смайт посмотрел на меня.

— Более дюжины других компаний пытаются выйти на этот рынок; к 2055 году он обещает достигнуть объёма в пятьдесят триллионов долларов. У них у всех есть свой вариант нашего процесса мнемосканирования; все они умеют копировать пиксельные узоры. Но пока что мы — единственные, кто знает, что квантовая спутанность с исходным разумом запускает скопированное сознание. Без соединения разумов, по крайней мере, в самом начале, дубликат не будет ничего делать. — Он покачал головой. — Однако по какой-то причине ваш разум после отключения перезапускается сам.

— Я только раз отключился, — сказал я, — и то сразу после первого запуска. Вы не можете знать, что это происходит всегда.

— Очень даже можем, — сказал Смайт. — Копии вашего разума, похоже, каким-то образом генерируют правила для своих клеточных автоматов спонтанно, без посторонней помощи, без подключения к оригиналу. Мы знаем, потому что мы инстанциировали в искусственные тела множество копий вашего разума — и здесь, на Луне, и там, на Земле — и всякий раз, когда мы это делали, копии самопроизвольно запускались. Даже если мы их отключали, они потом просто запускались снова.