Теодор Старджон - Это был не Сизигий

***

Я тупо смотрел на телефон, внутри меня кружилась и спиралью поднималась боль.

До сих пор я воспринимал всю эту историю то ли как болезнь, то ли как сон, но последний звонок каким-то образом свел все в острый и болезненный фокус. Глория не могла поступить более жестоко и расчетливо.

Я положил трубку и двинулся к двери. Прежде чем я дошел до нее, все вокруг заволокло туманом. Какое-то время казалось, что я очутился на чем-то вроде спортивной "бегущей дорожки" - шел, но не мог никуда дойти. Но вскоре туман рассеялся.

Должно быть, со мной совсем скверно, пробормотал я. Потряс головой. Удивительно, я чувствовал себя вполне хорошо, только немного кружилась голова. Я подошел к двери и вышел.

Путь к гостинице оказался похуже любого кошмара. Творилось нечто странное, но, насколько можно было понять, совершенно не связанное с моей яростью и обидой на Глорию. Меня окружало какое-то темное колдовство, и все вокруг приобретало нереальный вид. Свет был какой-то не правильный. Я проходил мимо людей на улице, а когда оборачивался, их не было. Я слышал голоса там, где не было людей, и видел разговаривавших людей, но не слышал их голосов. Страшно хотелось вернуться домой, но это было невозможно, я понимал это; я знал, что должен встретить лицом к лицу самое невероятное, что бы ни случилось, и знал, что Глория имеет к этому отношение.

Наконец, я поймал такси, хотя мог бы поклясться, что, когда уже готов был сесть в одну из машин, она как сквозь землю провалилась. Очевидно, это было еще одним проявлением темного колдовства. В такси стало легче. Я забился, дрожа, в уголек сиденья и закрыл глаза.

У гостиницы я расплатился с шофером и, еле передвигая ноги, вошел через вращающиеся двери. Гостиница выглядела куда более надежно, чем все, с чем я сталкивался с того времени, как со мной начали твориться эти страшные чудеса. Я направился прямо к Конторке, собираясь передать какое-нибудь безумное послание относительно "дела жизни и смерти", чтобы только прервать это жуткое "не беспокоить". Проходя мимо гостиничного кафе, заглянул туда и остолбенел.

Она была там, в кабинке...и не одна. Я не мог разглядеть ничего, кроме лоснящегося черного затылка и толстой красной шеи. Она улыбалась ему, это была улыбка, которая, как я считал, родилась только для меня и предназначалась только мне.

Я стал подкрадываться к ним, трепеща. Когда я был уже почти рядом, он приподнялся, перегнулся через стол и поцеловал ее.

- Артур... - вздохнула она.

- Да, это должно было случиться, - убежденно сказал я.

Они не шевельнулись.

- Прекратите! - заорал я. Они не двигались. Ничто кругом не двигалось. Это была живая картина, портрет, чудовищное застывшее изображение, при виде которого у меня все рвалось внутри.

- Вот и все, - тихо произнес знакомый голос. -Этот поцелуй все решил, сынок. Ты пролетел. - Опять голова, хотя сейчас это был человек целиком. Заурядной внешности, среднего роста, с тощим телом, вполне подходившим к невыразительному немолодому лицу. Он сел на край стола, милосердно загородив собою доставлявший мне невыразимые муки поцелуй.

Я подбежал к нему, схватил за худые плечи.

- Скажи мне, что это, - умолял я его. - Скажи, если знаешь - а я думаю, ты знаешь. Скажи! - кричал я, впиваясь пальцами в его тело.

Он поднял руки и мягко положил их на мои запястья, и держал так, пока я немного не успокоился. Я отпустил его.

- Мне жаль, сынок, - сказал он, - я надеялся, ты сам сумеешь все понять.

- Я пытался, - ответил я и огляделся. Кругом опять все потемнело, но я мог сквозь эту тьму разглядеть людей в кафе, застывших на середине движения. Какой-то трехмерный кадр немыслимого кинофильма. Я почувствовал, как холодный пот струйками стекает по лицу.

- Где я? - вырвался у меня вопль.

- Не волнуйся, пожалуйста, - успокаивающе проговорил он. - Я все тебе объясню. Будь выше этого. Сядь, отдохни, закрой глаза и постарайся не думать. Только слушай.

Я последовал его совету и постепенно перестал дрожать. Он подождал, пока не почувствовал, что я успокоился, и начал говорить.

- Существует мир созданий психики - назови их ожившими мыслями, или мечтами, если хочешь. Итак, из всех животных только человеческие существа могут создавать их. Это биологическое свойство. В людях есть нечто, что соприкасается с этим психическим миром. У людей есть власть открывать дверь между двумя этими мирами. Они редко контролируют эту власть; зачастую просто не осознают ее. Но если дверь открыта, в мире людей нечто материализуется. Для этого достаточно лишь воображения. Если ты жаждешь встретить женщину определенного типа и можешь достаточно живо вообразить ее, такая дверь может открыться, и женщина появится. Ты можешь видеть и трогать ее; она будет мало отличаться от настоящей.