Томас Сван - Зелёный Феникс

- Дриады говорят, что аккуратность - один из главных законов Румины.

- Существует еще богиня по имени Афродита.

- Венера? Нам нельзя поклоняться ей.

- Тебе бы следовало. Я думаю, ей понравились бы твои волосы. - Он чуть не сказал: "Как ей нравились волосы твоего дедушки". - И мне нравятся. А теперь я должен идти, Кукушонок.

Действительно, надо было быстро уходить, пока он окончательно не решил украсть мальчика, чтобы увести его в Лавиний, и, оторвав от дерева, подвергнуть опасности из-за той части его натуры, которая была от дриады, или пока не объявил о том, что он его брат.

- Не уходи, - воскликнул Кукушонок в отчаянии. - Мы только что встретились. Расскажи мне о сражениях, в которых ты участвовал. Сколько ты спас принцесс?

"Как он похож на отца, - подумал Асканий. - Я бы спросил: "Сколько человек ты убил?"".

- Но мне надо сообщить друзьям, что я нашел отца и что он похоронен подобающим образом.

- Конечно, - вздохнул мальчик. - Ты, наверное, больше не придешь сюда? А может, я приду в твой город? Это, должно быть, Лавиний, где живут воины вместе со своим Царем Энеем.

- Я слышал о твоей королеве Волумне. Она не любит воинов. Она очень рассердится, если узнает, что ты со мной встречаешься.

- Никому нет никакого дела до меня, кроме моей матери, а она говорит, чтобы я был мужчиной и поступал, как считаю нужным. Волумна, наверное, была бы счастлива, если бы меня съел лев, хотя я как-то умудряюсь уживаться и с ней, и со всеми остальными. Но если бы ее съел лев, я пришел бы в восторг. ("И на меня тоже немного похож", - подумал Асканий.) Когда я был маленьким, я пустил под ее дерево крота, чтобы он подгрыз корни. Она стыдила мою мать перед всем советом, называя ее любительницей мужчин.

- А что случилось с кротом?

- Она убила его, как только он отгрыз первый кусочек. Она решила, что он сам пришел. Теперь у нее в дереве есть коврик из шкурки крота.

- Может быть, мы сможем опять встретиться.

- Завтра!

- В то же время?

- Я буду ждать тебя. Но я не знаю, как тебя зовут.

- Мое настоящее имя - такой же секрет, как и твое. Придумай к завтрашнему дню какое-нибудь имя и для меня.

Он наклонился и обнял Кукушонка, не задумываясь о том, любят ли сыновья дриад, когда их обнимают незнакомые высокие воины. В ответ тонкие руки крепко обхватили его.

- Скажи маме, что она может гордиться своим сыном.

- Я скажу ей, что повстречал бога. Ведь ты бог? Мама говорит, что у Аполлона золотые волосы.

- Я знал бога. Я недостоин даже произнести его имя.

- Ты, наверное, имеешь в виду своего отца. Увидев его, я тоже подумал об этом. Но существуют разные боги.

- Я не отношусь к ним.

- Мне кажется, - сказал Кукушонок, - бога делают люди, которые ему поклоняются. Даже один человек, если он его достаточно любит.

Асканий неожиданно рассмеялся. Мальчик был таким серьезным, как философ, представляющий свою новую концепцию мироздания: "Земля круглая, а не плоская. Существует не четыре составляющих элемента, а пять". Он ни разу даже не улыбнулся.

- В душе я пират, вот я кто.

- Иногда дружить с пиратами лучше, чем с богами. С ними можно поговорить, им не надо поклоняться. Не забудь про меня, когда ты будешь набирать себе следующую команду.

- Мне кажется, из тебя выйдет неплохой рулевой. Ты все подмечаешь.

- Мне надо еще многое узнать о набегах и грабеже.

- Потренируйся на дереве Волумны. Прощай, Зимородок.

Асканий смотрел, как тоненькая угловатая фигурка удаляется, скрываясь среди зелени. Кукушонок оглянулся, помахал ему рукой и в первый раз робко улыбнулся. Асканий удивленно подумал: "На какой-то момент я даже позабыл о своем горе. Я как моряк, потерявший в бурю корабль, но нашедший дельфина".

Глава III

Дубы дриад взволнованно гудели, как огромный улей, - жизнь в маленьких ульях, стоявших под деревьями, и в самом Круге дубов в точности повторяли друг друга.

В отличие от фавнов или кентавров, дриады редко утрачивали свое олимпийское величие. Они шли или бежали, но в любом случае казалось, что они плывут, едва касаясь ногами земли, а руки трепещут у них за спиной, как крылья. Сейчас же от их грации не осталось и следа, они были взволнованны и возбуждены, но, похоже, не от страха. Мать сказала Кукушонку, что точно так же они выглядели, когда вооружали Камиллу и амазонок, выступивших против Энея. ("Будто, умирая от голода, вдруг увидели жареных куропаток".)

Волумна даже не взглянула на Кукушонка. Ее никогда особенно не интересовал сын человека. А сейчас она его просто не замечала. Другие дриады обходили его стороной, будто он был сорняком или муравьиным гнездом, все, кроме Сегеты, которая, увидев его, улыбнулась своей далекой улыбкой.