Томас Сван - День минотавра

В 1952 году, когда молодой криптограф Майкл Вентрис объявил о том, что он частично расшифровал надписи на глиняных табличках, найденных среди развалин Кносса, специалисты-археологи, лингвисты и просто любители восприняли его заявление с энтузиазмом и надеждой. Со времени раскопок, которые в начале века производил сэр Артур Эванс, остров мифических морских царей будоражил воображение своими змеями-богинями, играми с быком, лабиринтами и Минотавром-человекоубийцей. Но на табличках оказалась не критская Илиада, а обычный список дворцовой мебели и продуктовых запасов и лишь иногда встречалось название какого-либо города и имя бога или богини. Одним словом, они подтверждали общеизвестные факты – критяне жили с комфортом, добросовестно поклонялись богам и вели подробные записи. Тот, кто надеялся обнаружить эпическое, драматическое или историческое повествование, короче говоря, литературное произведение, которое могло бы поспорить с достижениями критян в области архитектуры и фресковой живописи, был жестоко разочарован.

Однако в 1960 году американская экспедиция из Мидлендского университета, штат Флорида, раскопала пещеру, на южном побережье Крита, недалеко от древнего города Феста, и обнаружила длинный свиток папируса, надежно спрятанный в медном сундучке от посягательств воров и от непогоды. Я сам возглавлял эту экспедицию и написал статью, в которой объявил о нашей находке широкой публике. Когда я работал над статьей, мы еще только начинали расшифровывать свиток, и я, поторопившись, назвал его древнейшим романом, фантастической историей о войне между людьми и монстрами. Но чем дальше мы продвигались в расшифровке, тем больше нас поражала историческая точность, подробное описание флоры и фауны и правильность мельчайших деталей при изображении костюмов и обычаев. Мы задумались, что же это такое – роман, искусная подделка или фантастика? В прошлом году в той же самой пещере один из моих коллег обнаружил перстень с печаткой-инталией из лазурита с изображением поля крокусов, голубой обезьяны и молодой девушки, наделенной строгой, изысканной красотой. Эта находка приостановила нашу работу, идентичное кольцо было описано в свитке, и обезьяна и девушка, о которых там упоминалось, принимали участие в так называемой Войне Зверей.

Мои коллеги и я – ученые, люди беспристрастные, вовсе не склонные к романтике и признающие лишь факты. Нам не свойственно делать экстравагантные заявления. И все же мы действительно полагаем, что эта рукопись является не древнейшим романом, а одним из первых исторических повествований, подлинной летописью нескольких месяцев, относящихся к позднеминойскому периоду, около 1500 г. до н. э., когда на Крите росли пышные дубовые и кедровые леса, населенные племенем Зверей. Мы сознаем, какие ошеломляющие последствия может повлечь за собой наше предположение, и не исключено, что со временем оно станет причиной полного пересмотра классической мифологии, так как многие из наших так называемых мифов, вероятно, в действительности являются исторической реальностью. Более того, фольклористы, возможно, обнаружат в свитке прототипы героев известных сказок, которые, согласно существовавшим до сих пор теориям, появились лишь в средние века. Итак, с огромными сомнениями и с не свойственным ученым волнением, мы представляем вам первый английский перевод рукописи, которую мы назвали «День Минотавра». Там, где это было возможно, для удобства широкого круга читателей мы придали именам и названиям более современное звучание.

Т. И. Монтаск, доктор философии,

доктор естественных наук, доктор юридических наук.

Мидлендскии университет, штат Флорида.

29 июля 1960 г.

Я расскажу вам историю о принцессе Tee, племяннице великого царя Миноса, о ее брате Икаре, названном в честь несчастного сына Дедала [1], утонувшего в море, когда у его планера отвалились крылья. Мы, минотавры, – поэты и ремесленники, а не историки, но я занимался изучением исторических летописей Египта и попытаюсь воспроизвести их сжатый, беспристрастный стиль. Но вы должны простить меня, если время от времени я буду отходить от него и пускаться в пышные сравнения, столь свойственные моему племени. Наша поэзия всегда была простой, и я, последний в роду, сохранил вкус к ладно скроенной фразе и изящному (и даже цветистому) эпитету.