Владимир Свержин - Малиновка под колпаком

– Копыта лорда Рэндольфа?! Вы понимаете, что это крайне серьезное обвинение?

– Ну, то есть не копыта, а подковы! – исправился несчастный.

– Вы заговариваетесь, граф. Или все же называть вас Робин Гуд?

– О нет, клянусь вам, я ничего общего не имею с этим разбойником!

Роберт выразительно посмотрел на черный капюшон собеседника.

– Ну да, я вижу.

– Отпустите меня! – взмолился тот. – Я уеду в свой замок и больше не появлюсь тут. Вы никогда обо мне не услышите.

– Э нет, как же я отпущу вас? Я же взял с поличным вашу шайку, и вы сопротивлялись людям шерифа.

– Я хорошо заплачу. Поверьте, я умею быть щедрым. Например, пятьдесят фунтов.

– Вы хотите меня купить? Меня? За пятьдесят фунтов?! – угрожающе прошипел лесничий.

– О нет, нет! Как бы я мог! Вы ослышались. Сто!

– Только за двести я могу забыть это оскорбление.

– Завтра же я предоставлю вам две сотни.

– Сегодня, или отправитесь на плаху. А кроме того, что делать с вашими людьми? Их опознают, под пыткой они непременно назовут ваше имя…

– Но как быть?! – обескураженно шептал вельможа.

– Полагаю, еще две сотни уладят дело. Вы, конечно, можете выкупать их по отдельности, но так будет дороже. И помните, только из почтения к вашему роду я иду на это. И не грешите больше, ибо кто знает, как оно в другой раз обернется. Если когда-либо всплывет, что вы занимались разбоем в шайке Робин Гуда, вас непременно вздернут, сколько бы лет ни прошло с той поры.

– Но я же!..

– Тише, граф. Я объясню леди Мэриан, что вас срочно ждут при дворе.

Из угла послышалось отчетливое бульканье. Должно быть, рассказчик решил промочить горло, пересохшее от волнующего повествования.

– Надо сказать, джентльмены, граф слова не нарушил. Больше в Ноттингеме о нем слыхом не слыхивали. И не только о нем. Многие господа ничего лучшего придумать не могли, как отправиться на разбой к соседу, укрывши лицо под черным колпаком.

– А что же стало с навершием посоха святого Коломба? – поинтересовался менестрель, в уме, должно быть, уже слагающий первые строфы новой баллады.

– Как это, что? – Голос рассказчика звучал удивленно. – Неужели вы могли заподозрить в обмане святого человека, причетника из Компенхерста?! Следующим вечером, едва Мач пригнал в деревню стадо, они направились в аббатство Святой Девы Марии…

Брат привратник опасливо поглядел на приближающуюся к воротам парочку. Брат Тук слыл человеком необычным. Одному Святому Дунстану было ведомо, как он умудряется сохранять недюжинную силу и румяные щеки, ведя уединенную жизнь в крошечной часовне над ручьем, питаясь ради изнурения плоти кореньями и сушеными кузнечиками. Правда, иной раз до монастыря доходили слухи, что этот святой человек захаживает в кабак «Паломничество в Иерусалим», но лишь затем, чтоб помогать страждущим и нести слово божье алчущим просветления. А если надо, то и ткнуть погрязших в грехе выпивох носом в путь истинный. Многие после этих встреч задумывались о преимуществе праведных деяний. О чем же еще размышлять, лежа на койке под присмотром местного лекаря?

Рядом с плечистым монахом, несшим на увесистом посохе небольшой дорожный узелок, семенил дурачок Мач, внимающий, открыв рот, громогласным наставлениям спутника.

– Приветствую тебя, брат мой. Здоров ли отец настоятель?

– Твоими молитвами, брат мой.

– Стало быть, занемог, – покачал головой причетник из Компенхерста. – Экая беда. Но все же спроси у него, в силах ли он уделить толику драгоценного внимания этому юноше, принесшему бесценный дар вашей обители, наидостойнейшей во всей округе?

Глаза привратника зажглись интересом, который злые люди могли признать алчностью.

– Он что же, нашел… – зашептал монах.

– Не будем об этом, брат мой. Он лишь обрел то, что Господь дал ему обрести. Сообщи же отцу настоятелю благую весть.

Страж ворот кивнул и отослал ближайшего монаха сообщить аббату о посетителях.

– Что же это, если не секрет, – сгорая от любопытства и нетерпения, спросил брат привратник, переводя взгляд с круглого румяного лица брата Тука на тощую большеглазую физиономию нескладного Мача.

– А это – навершие посоха святого Коломба! Правда, здорово? – тут же затараторил сын мельника. – Оно мне вчера жизнь спасло! Я себе думал оставить. Красивое. И, того, от него на душе так светло. Ну, будто только-только из купальни, и новую рубаху надел. – Пастушок расплылся в улыбке и на мгновение задумался. – Да не простую, а шелковую, как у господ! – Деревенский простачок глянул на монаха. – Да вот, брат Тук говорит, негоже такую вещь при себе держать. – Он с надеждой глянул на привратника. – А может, все-таки можно? Я тогда пойду себе. На что мне отца настоятеля лишний раз тревожить, а? Он еще в тот раз на меня за что-то разгневался. А я что? Я ж только рассказал, как овечку искал. Сам же спросил! А она мне голос подавала, из пещеры так: «бе-е»…