Джудит Тарр - Солнечные стрелы

Наш раб сделал все, что от него требуется. Вряд ли тебе удастся остановить его.

Он не раб, возразила Вэньи.

Он служит нам, сказал Мастер Гильдии.

Не думаю. У нее заныли колени. Она села, скрестив ноги, устроилась с максимально возможным комфортом. Оленейцы не могут служить никому, кроме законного императора, наследника Золотого трона.

Золотой трон по праву принадлежит тому, кто служит сейчас нам.

Мальчишка с разжиженной кровью? Львенок из боковой женской ветви Золотого Семейства? Мужчина, чье семя мертво? Если он сядет на трон, кто придет после? Какой-нибудь ублюдок, бастард? Она видела, что уязвила его самолюбие. Прекрасно, гнев ослабляет магию, разжимает тиски.

Он император.

Император не стал бы прислуживать вам. Скорее наоборот, он постарался бы вас уничтожить. Маги подбирались к ней с обоих боков. Несомненно, у них есть ножи. Нет, драться они не станут. Они ударят исподтишка, в спину. Те, что были способны сойтись с противником в честном бою, пали в При'нае. У Вэньи тоже был кинжал. Маленький для разрезания мяса. А также сила, которая была уже на исходе. Ее самое острое в данной ситуации оружие язык, кажется, исчерпал все ресурсы. Мгновение-другое, и маги поймут, что она не представляет для них серьезной преграды, и кинутся на нее. И тем не менее... Она медленно встала, грациозная и невозмутимая, и мгновенным выбросом силы перетрогала все Врата. Она действовала наугад, повинуясь наитию. Стены не шелохнулись, огонь пылал ровно. Маги переглянулись. Она чувствовала, как скачут их мысли, как крепнет и утолщается паутина, которую они вот-вот должны на нее набросить. Бить следовало туда, где сеть толще, где они не ожидают удара. Боль. Она отшвырнула ее прочь. Агония. Она задушила ее. Мука. Она ринулась ей навстречу. Эсториан стоял на коленях. Тело оленейца корчилось в его сильных руках. Смертная мука нет жизни, нет чувств, только разрушение, только подрагивающий, разваливающийся каркас, выигрыша нет и не будет. Он прижал чернеющие останки к груди и заплакал. Гибкая фигурка вылетела, вращаясь, из уплотнившегося воздуха, пошатнулась, обрела равновесие. Врата мгновенно захлопнулись, энергетические засовы плотно вошли в магические пазы. Он изумился. Фигурка имела имя. И голос, сладкой музыкой отозвавшийся в его воспаленном мозгу.

Что, во имя всех демонов ада, здесь происходит? Вэньи смотрела не на него. И даже не на мертвого мальчика, в смерти которого он был повинен. Эсториан проследил за ее взглядом. Это было легче, чем созерцать мертвеца. Саревадин стояла над спящим Мирейном. Она склонилась к грозному королю. Губы ее шевельнулись, шепча заклинания. Звенящую тишину рассек изумленный возглас:

Он просыпается! Саревадин усмехнулась и запела песнь сбора плодов. Если женщина хочет умереть так сильно, что уже не заботится о том, кто или что уйдет вместе с ней, потому что долгие годы жизни лишили ее разума, можно ли рассчитывать на спасение? Можно ли предполагать, что магия, из которой она соткана, сумеет ее удержать? Замок был создан, чтобы исцелять детей Солнца. Но если исцелением является сама смерть, следует ли ожидать, что Замок станет способствовать ей? И можно ли противостоять Замку? Вэньи задвигалась, собирая лохмотья света, торчащие из тускнеющих Врат. Она искусно и быстро связывала обрывки, поглядывая на Саревадин. Та уже простирала над спящим колеблющиеся руки. Если она дотронется до него, если произнесет вслух его имя, Мирейн проснется. Проснется, гневаясь, исторгая потоки огня. Вэньи забросила сеть. Она оказалась слишком короткой, она легла на пол, пульсируя и дрожа. Эсториан пошевелился. Тело Корусана мягко выскользнуло из его рук. Он заставил себя встать и двинуться к черному постаменту. Медленно, очень медленно для себя и неуловимо быстро для стороннего взгляда. Пол и стены кристалла словно пульсировали, и дыхание спящего подстраивалось под этот все учащающийся ритм. Пальцы рук короля изгибались, начиная царапать грудь. Одна из бровей Мирейна шевельнулась в грозном изломе. Вэньи рванулась вперед, но упала. Она всю себя вложила в бесполезную сеть и теперь слабо ворочалась на полу, как опрокинутая на спину божья коровка. Саревадин плавно раскачивалась над спящим. На ее лице светилось восхищение. Эсториан обхватил Скиталицу обеими руками и крепко сжал. Вот так же какое-то время назад он удерживал Корусана. Однако в отличие от оленейца Саревадин была надежно защищена. Ее сумасшествие, казалось, лишь помогало ей. Он стиснул зубы. Его тело дергалось, но он держал. Его кровь кипела и грохотала в висках, а мозг распух, грозя разломить череп. Он держал. Она не могла закончить работу, пока он впивался в смертельно опасный щит, сковывая ее движения. Она тянула из спящего силу, вливая ее в свой барьер, он выливал эту энергию в плотный сгустившийся воздух. Кожа его горела, ломило в костях, Касар распух и начинал шевелиться. Предохранительные кольца слетали с него одно за другим. Он не знал, как ему удалось это, но радовался такой удаче. Он был воин, а воин в битве идет до конца.