Мария Симонова - Профессия – смертник

Вокруг того места, где они с рептилией устроили спонтанный бивуак, развалины были сплошь покрыты зеленью (абсолютно сплошь), образуя почти правильный «садовый круг» диаметром метров в сто. А со всех сторон этот оазис окружала, насколько хватало глаз, унылая помойка без малейших признаков растительной и какой-либо иной жизни, подернутая клочьями ядовитого, в чем не приходилось сомневаться, тумана.

Тут Степан почувствовал слабость – вроде той, что накатила сразу по прибытии, и побыстрее спустился вниз. Здесь дышалось, словно в оранжерее, и со всех сторон тихо шелестела листва, хотя ветра не было ни дуновения – просто она все еще перла. А он глядел и удивлялся: ну не «зверь» же в самом деле ее из земли вытягивает! И потом – выделенный растениями кислород должен был рассасываться, теряться в атмосфере. Так нет – в одном месте плотно держится. Загадок было предостаточно, но общий вывод напрашивался следующий: тут проснулась какая-то природная аномалия – сразу после того, как Степа с бргрдлом сюда угодили. Такие чудеса «зверю» по силам, хотя кто знает границы его возможностей? А может, так сказалось воздействие трансверсионного канала на участок здешней почвы? «Что толку гадать, – решил он, – от добра добра не ищут». Теперь главное было выяснить, имеется ли хоть какая-то возможность отсюда выбраться. «А то как бы не пришлось коротать век в этом садике, жуя травку», – думал Степан, направляясь обратно к драконице, чей храп незадолго перед тем прервался.

К великому изумлению и даже ужасу Степана, драконица тем временем предавалась тому самому занятию, которому он не хотел бы посвятить всю оставшуюся жизнь, то есть – с превеликим аппетитом паслась.

– С добрым утром! – сказал он, на время оторвав ее от дела: повернув шею, она уставилась на него левым глазом, рыкнула приветственно с набитой пастью и вновь зарылась мордой – то есть, пардон, своим миловидным личиком в недоеденный куст.

– Вы бы поосторожнее, вдруг они ядовитые! – предупредил Степа, подумав про себя, что все равно поздно: если так, то отравление ей уже обеспечено, судя по обглоданной площади.

– Грум, чавк, хр-руп-руп! – донеслось из куста нечленораздельное возражение.

– А-а, – сказал он, якобы понимающе, – ну тогда приятного аппетита!

– Хрям-ням!

Степан понял, что разговора не получится: следовало дождаться окончания трапезы, способной утолить, наверное, заодно и жажду: в листьях должно содержаться достаточно влаги. А ему-то, тоже проголодавшемуся и желающему пить, что делать? Оставалось только с завистью наблюдать, как дра-коница завтракает. Все же Степан не настолько еще оголодал, чтобы пускать слюнки при виде пасущегося травоядного, но очень опасался, что наступит вскорости и такой момент. И мог ли он предположить, что она в своем гастрономическом раже не забудет и о товарище по несчастью? Оторвавшись через какое-то время от процесса, эта бронированная лакомка – ах, сорри – эта красна девица в броне – подошла и высыпала ему на колени горсть плодов, выглядевших, как красные стручковые перцы, и скромно предложила:

– Вот, поешьте тоже.

– Это вы такая смелая, – сделал ей Степан комплимент, – а у меня, может быть, метаболизм неподходящий. – На самом деле плевал он на метаболизм, просто, чтобы страстно пожелать съесть перцу, ему надо было не один день поститься. Но потом он подумал о том, какое усилие, должно быть, надо было совершить над собой звероящерице, мало того феминистке, чтобы оказать ему такую любезность. Это заслуживало с его стороны жертв, и Степан махнул рукой: – А, ладно! – Взял один перец. – За прекрасных дам! Как, кстати, вас зовут, уважаемая?

– Ар-р-рл, – то ли прорычала, то ли произнесла она, насколько он понял, свое имя.

– А я Степан. Будем знакомы! – и за неимением жидкости тяпнул стручок, оказавшийся неожиданно сочным. Сразу удивило отсутствие горечи, а наличие, наоборот, приятной кислинки – как часто все-таки форма заслоняет для нас содержание! Вот взять, к примеру, Леночку – его прекрасный мираж, с которой он на самом деле и пары слов-то не сказал. Фея, Пери, и цвета носит все больше персиковые, нежные, а внутри-то, если «на вкус», может оказаться какая-нибудь брюква. А что ж, и очень даже возможно.

Пока Степан поедал в задумчивости дары природной аномалии, Арл, шуршавшая где-то по окрестностям, обнаружила неподалеку источник. Когда он усомнился в безвредности данной прозрачной с виду жидкости – в первую очередь для нежного женского организма, – она сообщила, что успела уже из него напиться. Глядя на ее све жеумытое «лицо», Степан вспомнил старый анекдот, объясняющий, почему женщин с древних времен принято было пропускать вперед, но рассказывать не стал. Заметил только: