Мария Симонова - Профессия – смертник

– Только посмей ее тронуть! – рыкнул он и кинулся к Хольцу, собираясь сцапать его за грудки и как следует встряхнуть. Остановить его если и могли, то не успели, поскольку бодигарды Хольца, рыпнувшись одновременно все втроем вперед, помешали при этом друг другу. Так что Степан практически беспрепятственно достиг их хозяина, однако намерение свое осуществить не смог: Хольц, будучи, как уже было отмечено, мужчиной спортивным, успел вскочить на ноги, схватив при этом со стола бутылку коньяку – разумеется, не для того, чтобы предложить гостю выпить мировую, а с другой, сразу выявившейся целью – запаять ему этой дорогой стеклотарой в лоб. Степан вынужден был сдержать свой первоначальный порыв и загородился первым, что попалось под руки – а попался лежавший на столе «дипломат», он и принял на себя осколочный удар. После чего события, абсолютно вроде бы не благоприятствовавшие Степану (кругом враги и их дача, где они властны сотворить над ним любой произвол), внезапно приобрели новый, совершенно неожиданный колорит.

Не успели еще отзвенеть осколки, осыпавшись с металлизированного «дипломата», как боковую дверь гостиной, ведущую, очевидно, во внутренние покои, потряс мощнейший удар. Содрогнулся, кажется, и сам фундамент, а все участники «дружеской разборки» замерли, глядя, как тяжелую итальянскую дверь, словно в замедленной съемке, выбивает с мясом из косяка, и она, пролетев пару метров, верноподцанно падает на пол к ногам Степана. Подняв затем взгляды на осиротевший дверной проем, большинство из присутствующих тихо оторопели: оттуда струился синий призрачный свет, и на его фоне четко, словно в последней серии «Секретных материалов», обрисовались три загадочные фигуры.

Степан был единственным в гостиной, кто при виде этого, невесть откуда взявшегося трио избежал состояния легкого ступора: данный вид открылся перед ним сегодня уже не впервые. Ссутулившийся силуэт в центре фантастической композиции принадлежал, безо всякого сомнения, Грабсу. Очевидно, что Грабе, в отличие от своих коллег, давно уже понял, чем чреваты попытки уничтожить Степана, и панически боялся возложенной на него миссии. Однако не один только страх заставлял его на сей раз горбиться: плечи Грабса оттягивала здоровенная бандура, не оставлявшая сомнений в своем предназначении – это было орудие уничтожения, видимо, крупных формирований врага, чтобы сразу всех скопом.

Примерно догадавшись, что сейчас должно произойти, Степан – убежденный гуманист и, как он понял только что, по отношению к подонкам тоже сделал попытку спасти окружающую его свору от неминуемой смерти:

– Уходите все отсюда! Быстро! – велел он, обозвав при этом себя мысленно великодушным ослом.

На что Валентин Хольц, не представлявший себе грядущей катастрофы даже абстрактно, произнес сипло:

– Какого дьявола?..

Тут Степан перестал заботиться об их спасении, уже ожидая гибельной вспышки – сам он улепетывать не собирался, а всякая доброта, особенно по отношению к вымогателям, имеет свои пределы.

Грабе в проеме пошатнулся, словно теряя сознание. Коллеги подхватили его и выпрямили – эта небольшая заминка дала возможность Хольцу слегка оправиться и высказаться более конкретно:

– Кто вы такие?! – заорал он на троицу внезапно прорезавшимся командным голосом, затем, осмелев, подпустил грозовую ноту: – И кто вам позволил врываться в мой дом?!!

Вместо ответа Грабе поднял ствол своего агрегата и выстрелил.

Все-таки выстрелил!!! Однако Степан и на сей раз не уловил визуального эффекта от действия их инопланетного оружия – все правильно, так и должно было произойти, если бы он оказался в ту же секунду убит. Но вот что поразительно – судя по собственным ощущениям, он по-прежнему оставался жив! А не увидел ничего потому, что непосредственно в момент выстрела по нему шарахнуло чем-то, и только мгновение спустя он понял, что это был не то чтобы снаряд или что-либо на него похожее, а та самая выбитая дверь, в единый миг сорвавшаяся с пола, ударившая плашмя по Степану, подхватившая и понесшая его с собой на волне неведомой силы.

Дальше, по идее, его вместе с дверью должно было бы влепить в стену и расплющить, как таракана, под беспощадной тапкой судьбы. Но – о чудо! Не влепило и не расплющило, потому что стены рухнули, тут же перемешавшись в диком вихре со всем тем, что они до сей поры надежно окружали. Степан ошалело крутил головой, пытаясь разглядеть в ревущем месиве людей, но напрасно – их словно бы пожрало и переварило буйствующей вокруг стихией.