Абрам Палей - Война золотом

— Видишь ли, прежде всего надо выяснить, наши это или гастролеры? Это раз! Во-вторых, установи на станции бессменное дежурство лучшего из твоих агентов. Что же касается остального, то оно будет проведено мной.

Захаров поблагодарил, пожал горячо мне руку и ушел. Пришедшему Ковальчуку велел дать задание одному из секретных сотрудников, наиболее толковому, работавшему под кличкой «Проныра», обойти в течение вечера «малины», а поутру прийти с докладом на конспиративку.

После обеда я направился в Управление, где работал до вечера. Надо было не позже следующего дня отослать в Губрозыск меморандумы всех имевшихся агентурных дел и доклад о работе информационного отдела. Машинистка с каждым получасом все медленнее и медленнее выбивала буквы ремингтона. Наконец закончили работу. Машинистка ушла, а я остался заносить бумаги в реестр.

Вдруг в комнату вскочил Захаров.

— Скорей, слушай, скорей!

— В чем дело?

— Из первой аптеки только-что звонили, что рядом из дома несутся ужасные крики, как-будто кого режут, и слышен был выстрел.

— Кто дежурный?

— Я!

— Оставь поддежурного, возьми наряд из милиции и отправляйся. Да, живей же! Вот еще, шляпа!

Захаров вылетел бомбой. Я отправился домой, сказав, чтобы по возвращении Захарова мне сообщили, как и что.

Через несколько часов меня разбудил телефонный звонок.

— Опоздали, — говорил Захаров, — до нашего прихода минут за пятнадцать скрылись. Обчистили совершенно Егорова, того самого, золотых дел мастера, а его восемнадцатилетнего сына, когда тот разбил оконное стекло, ведшее на улицу, и стал кричать, застрелили. Налетчиков было двое.

— Врачу и следователю дали знать?

— Я сам ждал их прихода. Установлено, что сын Егорова убит из нагана. Да, вот еще что! Я сейчас с нарядом конного резерва милиции выезжаю на массовую облаву.

— Ради бога! Не делай! Только испортишь все. Не надо! Завтра утром будь, только пораньше. Пока!

Повесил трубку. Становилось интересно. Второй раз налет, да подряд. Два бандита, в обоих случаях убийство. Все это меня заставляло предполагать, что, несомненно, это дело рук одних и тех же убийц. Утром, в 8 часов, я был на своей конспиративке и запоздал. Меня уже ждал чего-то радостный Ковальчук и рядом сидевший «Проныра».

«Проныре» было лет тридцать. Добрую половину своей жизни он провел или за решеткой или в боязни попасть за нее. Но вот года два, он бросил это и занялся торговлей на базаре. Барахлом старым торговал. Полагаю, что не обходилось без того, чтобы «Проныра» не «каиновал», не торговал крадеными вещами. Но на это я смотрел сквозь пальцы, да к тому же явных улик не было, а пользу розыску он приносил несомненно.

Мы поздоровались.

— Ну, давай, выкладывай все.

— Вы, товарищ начальник, не поверите. Зашел это я наперво к Соколихе, — у нее никого, потом на тучу в столовую, тоже никого. Ну, думаю, пойду в последнее место.

— Был у «Картошки»?

— Был. Пришел это я, а у Картошки сидит один «грак». Самогон хлешет. Посмотрел, личность знакомая. Подхожу, сел к их столику и узнал его, — Ванька-Зубик. С ним вместе в шестнадцатом году в Киеве по одному пустячку «горели». Ну, обрадовался это он, расспрашивает где я, чем промышляю. Я об'яснил, значит, и его «пытать»… На дело вызвали сюда в помощь, кое-какое барахло стащит в губернию, одним словом ликвидировать. Выпили это мы с ним, магарыч с него потребовал, здорово он наклюкался, а я так, средне, рассудку не теряю. Стучит вдруг кто-то в оконце: раз, другой, а потом несколько раз подряд. «Картошка» вышел отворять, послышался шопот, зашли двое, тащат завороченное что то в простыню. Я, как их увидал, аж обомлел. Товарищ начальник, подлец я буду, — Колачев и Семененко.

Тут и я обомлел. Колачев и оправившийся от ранения бывший извозчик Семененко, я твердо знал, находились за решеткой.

— Слушай, или ты или я с ума спятили. Повтори кого ты видел?

— Семененко и Колачева. Они прежде недоверчиво на меня смотрели, но Картошка уверил их, что я «свой» «в доску», и мы вместе сели за выпивку. Колачев хвастался, что им сейчас здорово живется на казенных харчах и готовой фатере. Но, как я ни выпытывал, как они сейчас на воле, ничего не узнал.

— Ну, а потом?

— Потом на прощанье еще сказали, что «машину» им дает один из начальства, наган показывали, номер даже видел, — не то 1478 не то 1479. Точно не помню. Ваньке они оставили каракулевый сак и мужскую енотовую шубу «фартовую» и пошли.