Таня Левинсон - Теперь вам можно все. Посвящается Олегу

Рыбу привозят в станицу чуть ли не каждый день – здоровенные толстолобики, белые амуры, караси… Бочка с рыбой парковалась недалеко от центра станицы. Сразу после завтрака мы торопились туда – успеть до поездки на пляж купить пару-тройку знатных рыбин, чтобы вечером приготовить их в фольге, на дубовых углях. Возле бочки собиралась небольшая, но по-кубански горластая кучка покупателей – дебелые казачки, нарядные, в ярких платьях, их завяленные на солнце поджарые мужья, бойкие и крепкие станичные старухи в платках и передниках.

Мужик с сачком виртуозно балансировал на бортике бочки, вытаскивая оттуда двухкилограммовые живые рыбные торпеды. Он элегантным и легким движением выпускал скользкое рыбье тело из сачка в таз с водой, затем, не менее элегантно и точно «заряжал» большим молотком рыбе промеж глаз – чтоб не билась на весах и потом в пакете. Его удары не всегда давали нужный результат – несколько раз оглушенные рыбины все же соскакивали с весов прямо на асфальт, под ноги покупателям. Да и из таза рыбьи хвосты время от времени окатывали покупателей водой с ног до головы.

Однажды нам с мужем пришлось ловить своих только что купленных толстолобиков на тротуаре – они разорвали полиэтиленовый пакет и катапультировались прямиком на дорожку. Благо, что у нас был запасной пакет – не представляю, как бы мы голыми руками несли скользких и бьющихся рыбин до дому!

Виноград с собственной лозы, свежий творог и необыкновенная нежнейшая брынза, ежевичное желе, самогон из винограда, сливы, абрикосов, груш, ежевики, настоянный на перегородках грецких орехов – ну чистая граппа! Мне представлялось, что поездка на юг решит все наши проблемы, мы вернемся абсолютно здоровыми и полными сил, чтобы преодолеть все свалившиеся проблемы.

Раньше я всегда считала, что польза южных курортов скорее психотерапевтическая: сами по себе прекрасная природа, свежие фрукты и воздух, теплое море вряд ли могут кого-то сделать здоровыми.

Но по-настоящему в лечебное действие юга я поверила лет пять назад. В то время у нас был еще один член семьи: всеобщий любимец – шотландский терьер, небольшая, страшно очаровательная, но редкостно наглая и настырная тварюшка. Хотя именно в его непростом характере крылась отчасти причина нашего безмерного обожания. Когда ему исполнилось уже лет двенадцать, он начал сильно болеть. Ветеринар поставил диагноз: рак. Операцию делать нельзя, собака старая, может от операции умереть раньше, чем от рака. Лечить тоже нечем – ну не делать же собаке химиотерапию. Так, обезболивающие, и больше ничего.

Коротконогим собакам в России тяжело: зимы холодные, глубокий снег – как ни береги, переохлаждения не избежать. К весне наш собак чувствовал себя хуже некуда. И летом перед нами встала настоящая проблема – оставить дома его было нельзя, никто не смог бы ухаживать за ним так, как мы: иногда на улицу его приходилось выносить на руках, муж ставил уколы по часам, я готовила собаке еду, помогала, чем могла. Не поехать к маме – тоже нельзя, не бросишь же пенсионеров из-за собаки, пусть и обожаемой. Они нас просто не поняли бы, ведь нашего приезда мама с мужем ждут целый год, а с наступлением весны считают дни до нашего приезда.

Мы приняли непростое решение: взять собаку с собой. Запаслись лекарствами, физраствором, шприцами. Остановки в дороге делали теперь по расписанию уколов. Как ни трудно признаться, мы были готовы к тому, что не довезем – похороним любимую собаку в дороге.

Но доехали всем составом, выкупали его разок прямо в море, чем немало удивили своего пса – соленая вода ему не понравилась, хотя он и пытался ее лакать – вода ведь! Потом привозили морскую воду в пластиковых бутылках, и муж устраивал с о’ баку настоящие морские купания в корыте, стоявшем во дворе. Как ни странно, наш шотландский парень принимал их с большим удовольствием.

Он вообще освоился очень быстро: наотрез отказался прятаться днем, в разгар жары, в доме, где всегда было прохладно. Пока мы ездили на пляж, он валялся в огороде – то под виноградом, на горячих днем плитках дорожки, то под огромным кустом калины, где вырыл в теплой пыли яму, которую мы называли его гнездом. Вечером, когда спадала палящая жара, наш скотч слонялся по огороду, с любопытством обнюхивая тыквы, помидорные и огуречные грядки, топтал мамину кинзу и петрушку короткими толстыми лапами, продирался под низко растущими ветками фундука и инжира.

Ужинали мы во дворе, он же вальяжно разваливался под столом или в соседней грядке с розами и гладиолусами, просыпаясь только для того, чтобы выклянчить кусок шашлыка, полакомиться свежим огурчиком, сочным куском арбуза или подтаявшим мороженым.