Таня Левинсон - Теперь вам можно все. Посвящается Олегу

Ты никогда раньше и не думал о таком. И даже если думал. Ведь все люди думают о смерти время от времени, и чем старше становишься, и чем труднее становится жить – тем чаще думаешь. Но ты никогда не думаешь об этом ТАК. К тому же, ты отказываешься верить тому, что происходит.

Жизнь совершенно непостижимым образом, вдруг, из луча превращается в отрезок. И мало того, что он конечен, он еще оказывается и не так хорош, как тебе представлялось. Твоя жизнь – вовсе не отрезок правильной ровненькой прямой, который ты тщательно и со всем возможным старанием выводил столько лет, это отрезок какого-то зигзага с ухабами и кочками, как будто лентяй и двоечник начертил его как попало.

Как ни странно – луч, предшествовавший отрезку, был более предсказуем. Ведь то, что не было сделано, еще можно было успеть сделать. Побывать там, где не успел побывать. Отдать долги. Доучить детей. Купить то и это. Обеспечить свою жизнь на пенсии…

Все вдруг пропадает. Ты не понимаешь, чего и сколько ждет тебя впереди. Сколько у тебя времени. Что тебя ждет в ближайшем будущем и вообще – есть ли оно у тебя, это будущее.. Жизнь вдруг оказывается конечна. И не 20 лет впереди, а… Сколько? Никто и никогда не сможет ответить тебе на этот вопрос.

Внутри тебя образуется черная дыра с рваными острыми краями. Каждый взгляд туда, каждое движение, каждое слово причиняют боль. Эта черная дыра внутри затягивает в себя.

Ты не можешь вдохнуть. И выдохнуть тоже не можешь.

Не можешь сосредоточиться на том, что говорят окружающие.

Не можешь выпрямить спину.

Не можешь работать.

Не можешь спать.

Не можешь плакать, но и не плакать тоже не можешь.

Не можешь смеяться.

Не можешь взглянуть в глаза любимому человеку.

Не знаешь, о чем с ним говорить. Не понимаешь, как с ним говорить.

Не знаешь, как оправдаться перед окружающими, потому что время от времени «прокалываешься» – забываешь что-то сделать, оговариваешься, не успеваешь придумать, чем объяснить свое опоздание или несделанную работу.

Ты просыпаешься ночью и не можешь уснуть. Капаешь успокоительные в стаканчик. Засыпаешь в слезах. Хочешь проснуться ДО этого. Пытаешься вспомнить, как ты просыпалась тогда. И все время спрашиваешь: «Почему я?! Почему ЭТО – со мной? За что?» Все время кажется, что такого просто не может быть…

Это неправда, что врачи сейчас говорят все как есть. Да, они говорят, но… Это эвфемизмы. Врачи – люди, и они боятся пораниться о твою рваную черную дыру внутри.

Это неправда, что врачи привыкают. Они боятся истерик больных. Они закованы в рамки инструкций, могут только выписывать бесплатные лекарства, стандартные схемы. И прекрасно понимают, в каких условиях мы живем, и что бесплатное лечение – это лишь малая толика того, что потребуется для жизни человека с таким диагнозом. Поэтому осторожно намекают, что неплохо было бы такое-то и такое-то лекарство добавить к стандартной схеме. Но купить его надо самостоятельно, за свои деньги. И рецепт врач выписать не может, не положено потому что. А риск – это вовсе не дело врачей, им это незачем. Если оказывается, что лекарство в пяти ампулах, скажем, за полторы-две тысячи ты себе позволить можешь, в следующий раз тебе снова посоветуют какое-нибудь хорошее лекарство – возможно, существенно дороже, или «повторить» то лекарство, которое тебе уже помогало. Врачи, конечно, не интересуются, где ты берешь деньги на эти лекарства, и сможешь ли ты провернуть этот фокус еще разок. Как правило, повторять его приходится каждую неделю – не реже.

Врачи – люди. Они ходят в больницу всего-то – работать. Каждый день. Как вы себе представляете ежедневное самопожертвование? Вот вы лично смогли бы жертвовать собой каждый день? Не стоит думать, что в медицину идут сплошь пассионарии. Они там, безусловно, есть, но, полагаю, процент их не больше, чем в других профессиях – среди ученых, например, или инженеров. Если больше, чем среди экскаваторщиков – уже хорошо. Но уж точно меньше, чем среди бизнесменов.

Врачи зашифровывают диагноз в лукавые сокращения и кодируют свои записи специальным врачебным почерком, который возможно разобрать только тогда, когда ты знаешь, что там написано…

…Я прорывалась через сокращения, смесь латиницы с кириллицей, незнакомые до этого дня термины. Слезы застилали глаза. Я перебирала результаты анализов, вчитываясь в показания и сверяя их с нормой. Ничего не понятно. Если норма показателя – 3,0, то 97,0 – это, конечно, много. Но насколько критична эта величина? Может быть, предел – 100, и тогда ужас-ужас. А если предел 2 500? Тогда все еще не так уж и плохо. Но ответов нет. Они, наверное, есть в медицинских справочниках и врачебной практике, но нам такая информации абсолютно недоступна – в интернете ее тоже нет. Глаза болели и слезились. Я глотала страницы сайтов, перебирала все возможные комбинации поисковых запросов. Интернет выдавал все новые ссылки из своей бесконечной утробы, тексты начали повторяться, и в какой-то момент я поняла, что прочитала, видимо, все.