Вилли Шрёдтер - Целительное воздействие. Исцеление через присутствие

«Когда ты подыскивал себе новую (имеется в виду другую. – В. Шр.) квартиру, с тобой никогда еще не бывало так, что ты испытывал чувство, будто в стенах “сидит” что-то неприятное? Ты никогда не замечал в гостиничном номере атмосферу, которая не имела ничего общего с воздухом и чистотой? Атмосферу, которая прямо-таки дышит тем, что называют сущностью самого человека! С тобой никогда не бывает так, что ты кого-то ждешь в комнате в чужом доме, в которой тебе, собственно говоря, все нравится – обои, мебель, ковры, краски, царящие там вкус и любовь к порядку, – однако тебя постепенно охватывает неприятное, тягостное чувство? Входят хозяева, приятные, любезные, приветливые люди, и тем не менее гнетущее ощущение отступать не желает [382].

Если добродушные хозяева в уютной комнате все же не могут помочь нам преодолеть неприятное чувство, то это объясняется тем, что комната и находящиеся там предметы насыщены работой мозга ее обитателей, волнами их желаний и мыслей, которые, в свою очередь, излучают свою энергию на восприимчивого индивида, попадающего в их сферу влияния» [383].

Ранее на примере приемной одного магнетопата я продемонстрировал, как комната может заряжаться энергией. Другой пример в письме от 10 мая 1957 г. венгерской кинозвезде Еве Барток (род. 1929) приводит Беннет в своем описании дома в местечке Кумб Спрингс (Англия), где проводился латихан:

«Небольшая спальня была заряжена энергией, притуплявшей всякое личное чувство и вызывавшей состояние сознания, в котором, похоже, все переживали сходные ощущения, а именно состояние больной женщины» [384].

Эта сконцентрированная энергия стала причиной того, что Барток отказалась от назначенной операции, потому что начиная со следующего утра состояние ее здоровья постоянно улучшалось, и в октябре она родила здорового ребенка.

«В парадной комнате ощущается угнетенность, и оказывается, что предыдущий квартирант там покончил с собой. От прошлых времен в помещении “зависло” что-то от волнения и отчаяния» [385].

Это ощущение может как бы передаться преемнику. Известна следующая, ставшая классической история:

«Один часовой кончает с собой в своей постовой будке; его тут же сменяет другой, и он в свою очередь налагает на себя руки. За ним следует третий, четвертый, и все они тоже лишают себя жизни. Наполеон I приказывает сжечь постовую будку, и таким образом эта единственная в своем роде эпидемия самоубийств прекращается» [386]. Это произошло в местечке Булонь-сур-Мер (Эберхардт Бухнер).

Не является ли наше объяснение с помощью понятия атмосфера более естественным, чем следующее: духи предыдущих самоубийц пытались склонить их сменщиков к самоубийству?

Однажды один высокий чиновник мне рассказал, что в здании, где он работал, пришлось переделать комнату для служащих; в ней между сослуживцами все время завязывались любовные отношения. Он произвел перепланировку, и Амур капитулировал!

«Иные мысли словно витают в воздухе и носятся по кругу. Случилось так, что новый квартирант – при наличии у него соответствующей врожденной чувствительности – усваивал увлечения или даже качества совершенно ему незнакомого предшественника, при этом иногда сам воспринимал эти качества как нечто такое, что ему полностью чуждо. Вот пример: поселившаяся на новом месте женщина раньше была совершенно не расположена к музыке, но вдруг вопреки собственной воле ощутила властное стремление музицировать. Как выяснилось, прежняя квартирантка день и ночь мучила пианино, которого теперь уже в комнате не было!» [387]

Седир, догадавшийся, в чем тут дело, считает:

«Человек действительно оказывает влияние на окружающие его предметы. В ярости отброшенный стул накапливает в себе гнев; предметы, которыми пользовалась жадная экономка, при дальнейшем их употреблении другими людьми порождают у них корыстолюбие» [388].

Ганс Штернедер сообщает о патрицианской венской семье, которая уже два года страдала от необъяснимой хвори. Их ясновидящий друг обнаруживает в жилой комнате «излучатель ненависти» – написанную маслом картину, приобретенную как раз два года назад, и после того как ее сожгли, обитатели словно родились заново. «По какой-то причине эта картина была нарисована художником с большой ненавистью», – сказал этот мудрый человек [389].

Навестив в Стокгольме своего друга Стриндберга, Шляйх затем говорил: «Вся мебель и предметы, которыми он себя окружал, были заново куплены, потому что он не хотел, чтобы вокруг него были старые мысли и чувства». Разумеется, это высказывание можно было бы истолковать и так, что старая мебель и предметы постоянно напоминали бы ему о прежних жильцах; тем не менее, знание великого шведа о том, что скрывается в старых вещах, допускает также и наше истолкование.