Игорь Рейф - Технология отдыха

Но к чему, спросите вы, вся эта «хитрая механика»? Да, прежде всего, для того, чтобы идти вровень с процессом, соразмеряясь с его собственной динамикой и поддерживая «сенсорный диалог» со своим организмом.

Факты подсказывают, что если переход в состояние утомления возможен и резкий, почти скачком (минуту назад еще был полон сил, готовился вкалывать и вкалывать, как вдруг навалилась свинцовая усталость), то «выход» из него требует времени, требует постепенности – в восстановлении баланса внутренней среды организма, нарушенного предшествующей интенсивной работой; в выравнивании циркуляторных отклонений; наконец, в возвращении к исходному уровню неподконтрольной мозговой активности.

И предлагаемая читателю гимнастика, по сути, и рассчитана на эту постепенность, на создание благоприятного для такой функциональной перестройки фона, облегчающего перевод организма в русло более экономичного и выгодного для него режима. Совмещая в себе активную и пассивную формы отдыха, она может – по аналогии с множеством приемов и методов интенсификации труда – рассматриваться как один из немногих пока, увы, способов интенсификации отдыха.

- Наша однообразно утомительная повседневность.

- Пресс, который облегчает нам отдыхательнзя гимнастика.

- Сколько времени отнимают позы.

«Попытка систематизации поз.

- Перед чем мы преклоняем колени.

- Первое знакомство (Восстановительный комплекс №1).

- Что дают зафиксированные позиции.

- Позы, способствующие засыпанию.

- Кто и как складывает на груди руки.

- Положение статических поз на шкале между активностью и покоем.

Странные… А что не странно для нашего сознания? Вероятно, то, что представляется ему привычным. При этом то, что выглядит простым и обычным в детстве, может показаться странным во взрослом возрасте.

Никому, например, не придет в голову удивиться мальчишке, устроившемуся на заборе, или раскачивающемуся на какой-нибудь ветке, или же присевшему на корточки посреди людной толпы и поглощенному возней снующих в песке муравьев с их печной неистребимой поклажей. А вздумай такое на глазах у всех взрослый? И мало кто, наверное, сумеет объяснить, чем все-таки вызваны многие ограничения, неумолимо накладываемые па нас нормами приличия и общественной морали. Видимо, не последняя роль принадлежит здесь подсознательно воспринятой традиции, многое зависит и от сложившихся поведенческих стереотипов.

Но признаемся: в чем-то они невольно обедняют нашу жизнь, словно бы подгоняя ее под раз и навсегда определенную каждому социальную его роль: отец семейства, рабочий или служащий, призванный добывать ему средства к существованию, и т. д. Ну-ка, вспомните, например, как провели вы свой типичный будничный день вчера, сегодня или неделю назад.

Утром, наверное, с трудом разомкнули глаза под назойливый звон будильника. Потом несколько раз вяло присели и помахали руками, имитируя утреннюю гимнастику. Затем давились в переполненном вагоне метро или автобуса по пути на работу. Дальше восемь часов стояния у станка или за магазинным прилавком, или сидения за служебным компьютером. Вечером – но здесь как бы уже исторически сложившееся разделение обязанностей: женщина у кухонной плиты, мужчина в кресле перед телевизором. Вот, кажется, и все…

А если еще взглянуть на проблему под нашим специфическим углом зрения, нельзя не сказать и об уныло-однообразной позе, в которой мы пребываем, почти независимо от должности и звания, большую часть своего активного времени. Собственно, поза эта имеет в основном лишь два варианта: стоя (за станком, за прилавком, в очереди к магазинной кассе или в общественном транспорте) и сидя с опущенными ногами (за рулем автомобиля, за диспетчерским пультом, за компьютером, за столиком кафетерия и т. д.). И если вы не ездите в экспедиции или геологические партии, не занимаетесь каким-нибудь спортом, а им у нас после тридцатилетнего возраста занимается, увы, незначительное меньшинство, то это – все.

И даже попадая куда-нибудь на природу, большинство из нас словно боится отойти от этих привычных стереотипов, так что иной начальник средней руки гуляет по лесу порой совершенно так же, как он ходит по коридорам своего офиса: та же скованность движений, та же закрепощенность всех членов и невидящий, углубленный в свои городские заботы взгляд.