Ксения Иваненко - Психические расстройства и головы, которые в них обитают

То, что написано в заключении психолога, очень характерно для личности с пограничным расстройством личности. Чёрно-белое восприятие мира, вытеснение промежуточных (альтернативных) вариантов. Говоря об опоре на латентные признаки, имеется в виду, что человек скорее опишет детали, чем скажет конкретное понятие. То есть увидев стол, он начнёт описывать, какие у него ножки и столешница, а не скажет «на картинке изображён стол».

Пограничное расстройство продолжало погружать меня в крайние состояния. Если меня что-то расстраивало, то я плакала и часами не могла уняться. Если разочаровало, то мне казалось, что мир рухнул. Я могла не спать всю ночь оттого, что мне пришла в голову мысль о смертности моих близких.

Первые проявления ПРЛ я припоминаю ещё с детства. Стоило мне мельком увидеть кадр из советского мультфильма «Серая Шейка», как можно было биться об заклад, что весь оставшийся день я буду грустить. Моя сентиментальность распространялась не только на живых существ и продукты искусства, но и на неодушевлённые предметы. Даже если я наедалась до отвала, я не могла оставить ни одного пельменя в тарелке, потому что как же он там одинокий останется, когда все его друзья уже у меня в животике. Когда летом шёл дождь, я не смотрела под ноги, потому что знала: если я увижу червяка, который выполз на асфальт, – меня понесёт. Несмотря на насмешки брата и озадаченные взгляды прохожих, которые следили за мной не без доли отвращения, я садилась на корточки и спешила перетащить всех неразумных червяков обратно на газоны, прочь от опасных ботинок пешеходов.

ПРЛ раскачивало меня в обе стороны, и порой я зависала на пике счастья и меня накрывала такая неконтролируемая волна эйфории, что описать эти чувства почти не представляется возможным.

Но я работала над этим. Одним из самых важных моментов в терапии личностных расстройств является установление доверительных взаимоотношений с врачом и с близкими людьми. Я могу легко поделиться чем-то личным с малознакомым человеком, но мне требуется много времени, чтобы перестать искать скрытые опасные мотивы в поступках близких людей. А если у меня всё-таки получается довериться кому-то, я уже не отпускаю его от себя, я начинаю считать, что он теперь обязан мне, ведь он, буквально, приручил меня и теперь в ответе. В таких случаях я перехожу все границы, могу насильно удерживать человека рядом и пускать в ход манипуляцию, если от меня пытаются отдалиться.

Я впервые столкнулась с ситуацией, когда пришлось так много общаться с доктором и так сильно открываться. Как и все люди, я неоднократно вступала в контакт с врачами, проходила обследования в поликлиниках, слушала рекомендации врача относительно лекарств, доверяла проведение операций. Но в психушке отношения между врачом и пациентом совсем другого, почти интимного уровня. Я доверилась своему врачу и буквально вывернула себя наружу, чтобы дать ей полную информацию о характере моего заболевания. Александра Сергеевна, в свою очередь, сделала всё, чтобы я могла чувствовать себя комфортно в работе с ней.

Формирование доверительных отношений между врачом и пациентом играет огромную роль в лечении. Это очевидно, потому что если пациент не доверяет и не уважает своего доктора, с чего вдруг он тогда будет следовать его рекомендациям, пить какие-то непонятные таблетки, лежать в какой-то непонятной клинике, и вообще, «я здоров, а вы дураки». Поэтому построение этих отношений является залогом успешного лечения. Нужно всегда индивидуально подходить к каждому пациенту, точно так же, как когда ты знакомишься с новыми людьми в компании, ты оцениваешь, что с этим лучше поговорить в таком ключе, к этому лучше не подходить с такими вопросами и т. д. Поэтому, когда общаешься с пациентами, отдаёшь себе отчёт, с кем ты говоришь. Я общаюсь с человеком не просто как с «больным» – я же не робот и ещё не настолько выхолощена.

С пациентками постарше я разговариваю по имени-отчеству и на «вы», с ними держу большую дистанцию, ровным счётом так же, как разговариваю, например, с маминой подругой. С пациентками своего возраста либо младше я уже разговариваю свободнее, могу обсуждать с ними отвлеченные темы, потому что это интересно – всегда интересно поболтать с новыми людьми и узнать что-то новое. Общение с пациентом – это не только «какие жалобы, как спали, есть ли голоса?». Конечно, и такие формы общения между врачом и пациентом существуют, но это обезличивает, и, как по мне, это не только непродуктивно, но и скучно и для пациента, и для врача. Но здесь важно не допустить стирания границ, нужно помнить, что всё-таки между доктором и больным существует субординация и взаимоуважение. Бывает, что некоторые девочки на высоте остроты начинают мне тыкать, общаются как с соседкой либо продавщицей из продуктового, но это специфика моей специальности. В дальнейшем выстраиваются вполне доверительные и взаимоуважительные отношения.