Ксения Иваненко - Психические расстройства и головы, которые в них обитают

Когда мне показалось, что я вконец освоилась в больнице, на горизонте замаячил первый домашний отпуск. На протяжении всё более длительного времени у меня не случалось перепадов настроения, а депрессивный настрой совсем отступил. Александра Сергеевна разрешила мне провести первые выходные дома.

Домашний отпуск по другому называют реабилитационным. Он направлен на постепенную реабилитацию пациента и его возвращение к обыденной жизни вне клиники. Соответственно к этому готовы только пациенты, находящиеся в становлении ремиссии (выздоровления). Так как у нас острое отделение, отпуск обычно случается через 3–4 недели при острых состояниях и депрессиях с суицидальными мыслями. Но всё сугубо индивидуально – бывают разные случаи. Бывает и такое, что пациент шёл на поправку, регулярно ходил в отпуск, а потом опять ударился в суицидальный настрой. При таком раскладе мы временно перестаём отпускать больного домой и ждём, пока вновь не будут наблюдаться стабильные улучшения.

Перед тем как отпустить меня, мой врач и Игорь Валерьевич провели со мной длительную беседу. Меня не перебивали, терпели мой пересохший рот и жалкие попытки смочить губы сухим липким языком. Я говорила о своих изменениях, о своих страхах и надежде.

Вручив с собой лекарства и нацелив на мысли о работе над собой, врачи передали меня в руки Саввы. После длительного заточения в 4 стенах, я не могла решить, чем хочу заняться, и мы поехали к нашей подруге Насте. До расставания мы снимали у неё комнату, и мне было привычно вернуться в эту квартиру.

Мы ехали в троллейбусе, мне нравилось наблюдать за знакомым пейзажем за окном. Я вернулась в привычную атмосферу, но ощущала себя по-новому. Я ждала, что и мир вокруг изменится.

Я ждала, что теперь смогу спокойно существовать, но вместо этого мне неожиданно абсолютно всё перестало быть интересным. Я поняла, что больше не являюсь частью этого района, этого города, этой здоровой (не больной) реальности. Беседа с Саввой не складывалась, его слова пролетали через меня, не оставляя следа. Я достала телефон и принялась придумывать новой пост на канал. Только буквы ещё интересны, их любопытно складывать в слова и строить предложения. Одну букву туда, это слово сюда, и вот тебе текст, пока вокруг происходит что-то плохое. Не опасное, просто плохое – предположения, что всё будет, как до болезни рушились, у меня на глазах. Я отстранённо наблюдала потерю всеобщего смысла.

Я думала, что после лечения я кусочком аккуратного пазла встроюсь в общую картину мира, но оказалось, что я не знаю, на каком месте я должна стоять. Работа над собой не закончена, мне ещё очень многое предстоит узнать о себе.

Первые выходные вне больницы прошли размеренно и без эксцессов. Осознала, что стала не только намного спокойнее и терпеливее, но и более флегматичной. Я всё ещё чувствую страх, боль, любовь, радость, печаль и уныние. Спектр огромен, просто всё стало менее интенсивным. Истеричные состояния отошли.

Так думала я, пока утром понедельника мы с Саввой не вышли из метро и не направились в сторону дурки. Меня накрыло так, будто и не было этих месяцев лечения. Хотелось убежать и одновременно засунуть себя в сугроб. Одни и те же тревожные мысли трупными червями бороздили мой мозг.

Савва грубо препятствовал моим попыткам убежать и тянул в сторону больницы, пока я рыдала в голос. Он тащил меня за руку, как второклассника, не желающего идти за бабушкой в школу. Я упиралась ногами, вжимала голову в плечи, стремилась вырваться и помчаться в обратном направлении со всех ног.

Я не знаю, куда бы я убежала, у меня не было никакого плана – хотелось быть где угодно, только не здесь, хотелось быть кем угодно, лишь бы не чувствовать это отчаяние. Я не хочу возвращаться в психушку, ведь это значит, что я больна. Ничто и никогда не будет хорошо.

Перед тем как войти в отделение, я умылась снегом. Савва помогал мне восстановить дыхание размеренным счётом, и моё состояние всё больше походило на норму. Мы ещё постояли на улице, покурили на свежем воздухе, подождали, пока я совсем успокоюсь, и только тогда позвонили в домофон. Я очень боялась, что, когда войдя в больницу, персонал заметит моё истеричное состояние и меня вновь закроют в первой палате. И начинать мне весь путь сначала.

Я вернулась к концу завтрака и в очереди за лекарствами встретила своих девочек. Неожиданно на душе стало теплее – я вернулась в место, где меня ждут, кормят и понимают.