Ксения Иваненко - Психические расстройства и головы, которые в них обитают

Дрожащими руками я засовывала в себя «Биг Тейсти», растеряв по дороге в рот весь салат. От былой уверенности не осталось и следа, я мечтала вернуться в безопасную больницу и никогда не выходить из своей палаты.

Мы вернулись в больницу. Я зашла в отделение и осознала, что придётся заново учиться социализироваться.

– А теперь на коленочки.

…Jingle bells, jingle bells.

– В позу собачки.

…Jingle all the way.

– Спинку не забываем.

…Oh, what fun it is to ride.

– А теперь повиляем хвостиком.

…In a one horse open sleigh.

Прошло два месяца, как я лежу в психушке, декабрь близится к концу. Канун нового года не стучал в окна – в зале ЛФК они узкие и зависли под потолком. Новогоднее настроение сочится лишь из радио, пока десяток депрессивных девушек активно виляют хвостиками перед зеркалом.

Меня перевели в 6-ю, потом в 9-ю, а затем – и в 14-ю палату-люкс. Комната почти такая же большая, как первая палата, но кроватей в два раза меньше, и оттого в ней просторно. У меня всего две соседки: тихая Надя и грустная Таня. Одна кровать свободна, на ней спала девочка, которую недавно выписали. Я смотрю на эти стены и понимаю, что больше я не буду путешествовать из каюты в каюту, перетаскивая свои вещи и забывая по книжке в палате. Эти стены станут последними перед моим возвращением в родной дом.

В палате-люкс есть ванная комната, сверху донизу она облицована белой плиткой с жёлтыми трещинами. Комнатка квадратна, всего пару метров в длину, она вся из себя представляет одну душевую кабину. Кроме железного крана, неровной пластиковой полки и полотенцесушителя здесь ничего нет.

Больше не придётся караулить открытие общей душевой в конце коридора. Туда пускали только с 7 до 9 утра и с 19 до 21 вечера. Внутри было три кабинки без дверей и не было возможности остаться там одному. Как же теперь было приятно в одиночестве, с закрытой дверью, постоять под горячими струями и намылиться душистым гелем для душа.

В общей душевой вдоль стены тянулись батареи для сушки полотенец и нижнего белья. Мокрые трусы регулярно воровались, что озадачивало всех пациенток. В люксовой душевой сушить полотенце не выходило – оно моментально прело. Мы вешали их на батареи в комнате и подоконники, пока в один день санитарка не запретила этого, велев перевесить на спинки кроватей. Это было менее удобно, но пришлось послушаться. В четверг заступила новая смена, и правила игры поменялись:

– Это ещё что? У нас обход, а ну-ка быстро сняли полотенца с кроватей!

– Так оно мокрое, – безнадёжно отвечаю я.

– Суши в душе.

– Там оно преет.

– Так повесь его в общей душевой.

– Так она закрыта.

– Так и положено. Но я могу тебе открыть.

– Но чем я буду здесь вытираться, когда захочу умыться?

– Подождёшь, пока я не открою душевую, нечего лишний раз умываться.

Дабы не лишиться полотенца, я сложила его и спрятала в тумбочку. Я успела освоиться в больнице, и мне даже стало нравиться пререкаться с медсёстрами по поводу правил. Будь то отобранные ватные палочки или утренний выход в коридор.

Как-то раз меня всю ночь и мучили кошмары, они тянулись вереницей, и после каждого я просыпалась и долго не могла заснуть. В 6:45 я вышла в коридор в надежде почитать книжку и не мешать при этом соседкам. Стоило мне присесть на диван, как на меня набросилась санитарка с воплями о «не положено» и «правилами». Всем пациентам следовало спать до 7 утра. Санитарка явно встала не с той ноги и решила испортить кому-нибудь настроение с утра пораньше. Я вернулась в палату, подождала 15 минут и вышла снова. Рот санитарки уже открылся в неприятной гримасе, как её взгляд упал на часы. Несмотря на то, что все больные обычно не встают с кроватей раньше 8–9 часов, официальный подъём всё же уже наступил. Это был тот редкий случай, когда правила сыграли пациенту на руку. До самого завтрака я сидела в коридоре и наслаждалась чтением.

Я видела, насколько неприятно для санитарок было моё пребывание в коридоре, но мне это нравилось. Персонал привык, что в это время вся больница принадлежит лишь им, и они не хотели делить свою территорию с больным. Но правила есть правила, и они уже не могли меня прогнать.

Подобные маленькие победы я пытаюсь совершать как можно чаще. Может быть, думала я, это изменит царствование санитарок и сестёр и сделает пребывание в дурке менее отвратительным и более полезным.

Не сразу ко мне пришло понимание того, что правила придуманы не просто так и что за каждым пунктом стоит свой смысл. Тем не менее, помимо общебольничных законов, у каждой санитарки был ещё свой личный свод правил, и тут логика уже прослеживалась не везде. Сегодня ты мог угодить одной смене, а завтра ты уже враг народа.