Александр Саверский - Особенности национального лечения - в историях пациентов и ответах юриста

• назначаемые исследования, которые прокуратурами почти всегда называются «экспертизой», не могут считаться таковыми, поскольку требуют возбужденного уголовного дела, предупреждения экспертов об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения (такое предупреждение может быть сделано только на этапе предварительного следствия – этапе уголовного дела, – иначе оно ничтожно, ст. 307 УК РФ);

• исследования, называемые «экспертизой», назначаются в зависимом от виновного ЛПУ учреждении.

Кроме того, врачи, что бы ни говорили, продолжают в огромной степени влиять на общество и политику. В команде каждого кандидата в мэры и губернаторы есть главный врач или будущий министр здравоохранения. Поэтому возбуждение уголовного дела против врачей нередко считается политическим делом, а правосудие перед политикой нередко отступает.

В любом случае – и я думаю, что все к тому придет, – в структуре прокуратуры должна быть создана специализированная здравоохранная прокуратурапо аналогии с транспортной и природоохранной.

Прокуратура никогда не решит проблему правовых консультаций, досудебного разбирательства и юридического сопровождения дел.

Консультации и составление документов в «Лиге» бесплатные. А вот ведение дел адвокатом (мы лишь сотрудничаем с некоторыми из них, но в штате их не имеем) может оказаться недешевым. Заметного числа адвокатов в сфере здравоохранения не появилось, потому что адвокатская работа в этой сфере очень дорогостоящая в силу психологической, медицинской и юридической специфики, пациенты не готовы за это адекватно платить. К тому же вопрос оплаты в таких делах часто становится вопросом этики: как можно с матери пожилого возраста, потерявшей, как она считает, по вине врачей единственного сына, взять деньги за защиту ее прав? С другой стороны, обращение пациента в суд без адвоката или грамотного представителя чревато проигрышем даже перспективного дела, поскольку пациенты не имеют специальных познаний ни в медицине, ни в юриспруденции. Сейчас, например, еще продолжается процесс, где против нас в суде выступает «скамейка» ответчиков в составе представителя Правительства Москвы, Департамента здравоохранения Москвы, главного врача родильного дома, адвоката с двадцатилетним стажем, следователя и академика РАМН (специалист, приглашенный ответчиком). У истца без нашей поддержки, как вы понимаете, шансов не было, но сообща мы дело по первой инстанции уже выиграли. Ждем кассационного спора. Я денег за участие в этом процессе не получал, но не исключаю, что, если кончится все нормально, меня отблагодарят, как уже было не раз. Но это – не бизнес, как вы понимаете. Ведь никто не знает, чем закончится суд.

Поскольку мы сами не ведем коммерческую деятельность, то и цен на адвокатов я не знаю, но представьте, что вам надо оплатить работу адвоката в течение двух и более лет. Я думаю, что процесс будет стоить минимум две тысячи долларов или судебное заседание от двухсот долларов и выше, но это предположения.

Сложность дел, как вы знаете, усугубляется тем, что независимых экспертных организаций в России, имеющих лицензии на проведение судебно-медицинской экспертизы, гистологических исследований и т. п., так и не создано. Бюро судебно-медицинских экспертиз подчиняются областным управлениям здравоохранения. Патологоанатомические бюро и вовсе располагаются на территории больниц и подчиняются их главным врачам. Ясно, что эти зависимости предопределяют некорректность судебно-медицинских и патологоанатомических заключений в пользу врачей. Это затрудняет объективность правовых оценок, лишает саму систему здравоохранения возможности исправлять ошибки. Существует запрет бюджетным учреждениям на любые выплаты в пользу пациентов. Любое отступление от сметы расходов расценивается как нецелевое использование средств, уголовно наказуемое деяние. Таким образом, государственные и муниципальные учреждения вынуждены судиться с пострадавшими пациентами даже тогда, когда они сознают свою вину. Эта проблема не решена.

И всем этим сложностям пациент и адвокат могут противопоставить только уверенность в правоте, а также свои знания и опыт при минимуме ресурсов. Конечно, это «донкихотство», но без него невозможно движение к справедливости и правде, которую хотят знать люди.