Александр Борщаговский - Тревожные облака

«Но обокраден не один лишь автор, – писал Б. Крымов на страницах «Литературной газеты» в статье «4:4 – и истина проиграла». – Хуже, что сделана попытка отнять у советских людей подвиг, совершенный ими в Великой Отечественной войне. Нужно ли это французам, норвежцам, бельгийцам? Едва ли. Их Сопротивление нацистскому нашествию полно собственных примеров мужества, самопожертвования и героизма, и чужой славы они не хотят. Это нужно лишь тем, для кого нет бога, кроме Маммоны».

Не жесток ли журналист из «Литературной газеты» к Джону Хастону? Ведь не мог режиссер перенести действие «Бегства в победу» в США – там не высаживались гитлеровские дивизии. Оставалась одна возможность – Европа, многострадальная Европа – и съемочная площадка, и привычный военный полигон, а сегодня и вожделенный для американской военщины ТВД, сиречь будущий театр военных действий, который хоть сгинь, хоть исчезни в атомном огне, бог с ним, – небытием своим, авось, он спасет Соединенные Штаты! Как всегда и во всем – человеческая трагедия оказывается ничто рядом с корыстным расчетом.

Когда фильм «Третий тайм» демонстрировался по стране и выходящая в городе Ирбите на Урале газета «Восход» напечатала добрую о нем рецензию, кто-то из читателей, не подписавший своего имени, прислал в редакцию несогласное письмо. «Что за статья помещена у вас в газете о кино «Третий тайм»? – писал аноним. – Какой разумный человек будет спорить с садистами, насильниками и убийцами и доказывать что-то им? Лучше бы жили и помогали тайком армии. Смерть – это не победа. Если бы они живыми остались, было бы лучше. Самое дорогое – жизнь, и только отчаявшийся пойдет на гибель, и тем более бесполезную. Смерть – это смерть, трупы не доказательство для убийц, им это все равно».

Как рассудительно и на первый взгляд здраво выглядят резоны анонима. Он так уверенно и бестрепетно одаряет своими мыслями других, что и не понять, зачем письмо не подписано, почему его автор постеснялся собственного имени.

Я и прежде сталкивался с людьми, чьи психика и энергия устремлялись к отрицанию подвига, пытаясь развенчать духовные мотивы поведения человека, истолковать даже и замечательный поступок, так сказать, интересами «живота». Когда тысячи и тысячи людей у нас и во всем мире воздавали должное мужеству четырех солдат с баржи Т-36, которая среди лютой зимы 49 дней дрейфовала на севере Тихого океана, после телевизионной передачи, посвященной им, среди множества писем было одно скептическое и угрюмое, написанное – и подписанное – молодым человеком. Его раздражали похвалы в адрес четырех солдат, стремление мое и Кренкеля – мы вели эту передачу – истолковать их поведение моральными мотивами; во всем драматическом дрейфе, во всех поступках четверки он увидел только то, что назвал «безвыходностью положения». Читая его письмо, я не мог не вспомнить старинного народного речения: «Воинские подвиги шумят и блестят, гражданские темны и глухи». Он искренне и щедро писал о героях военных лет, которые «шли на смерть и жертвовали жизнью во имя победы». Человек мог пойти, а мог и не пойти на воздушный таран, рассуждал он, мог броситься грудью на амбразуру дота, а мог, оставаясь честным бойцом, одним из множества, и не броситься, а идти на штурм в цепи, в наступающей лавине. На войне и обнаруживались «люди с львиным сердцем героев». Так, невольно упрощая толкование воинского подвига, в котором объективные обстоятельства тоже часто играли немаловажную роль, автор письма затем неумолимо разделывался с подвигом «гражданским». У четырех солдат на барже Т-36 не было, мол, другого выбора, никакой возможности поступить иначе, чем они поступили, – у них была одна лишь «безвыходность положения». Парни не помышляли ни о подвиге, ни о поджидавшей их беде, несли службу на Тихом океане, в районе Курильских островов, и однажды им крепко не повезло – шторм унес баржу в открытый океан. Положение крайнее: они в штормовом зимнем океане, на железной скорлупе, держатся из последних сил (не бросаться же в воду!), голодают, а стихия влачит их до тех пор, пока на них случайно не наталкивается военный корабль США. В чем же их героизм?

Конечно, можно и обойтись без таких высоких слов, как подвиг или героизм. Так и поступил Фрэнк Галлет, англичанин, в прошлом боцман, трижды терпевший кораблекрушение во время второй мировой войны. «Они совершили нечто, – сказал он о солдатах с баржи Т-36, – что мы, моряки, раньше считали бы совершенно невозможным, так как предполагалось, что мореплаватель, потерпевший кораблекрушение, даже при наличии еды и воды не может выдержать более трех недель. Я снимаю шляпу перед этими советскими солдатами».