Николай Плиско - Жигули - блок цилиндров, система смазки, регулировка клапанов...(Сделай сам №1∙1998)

«Как царь Борис любил и жаловал иноземцев», видно, например, из того, как принимал он ливонцев, искавших спасения в России от преследования поляков, занявших Ливонию. «…Царь пригласил их к обеду. Пожилые и знатнейшие от немцев заняли места так, чтобы царь их всех мог хорошо видеть. Прислуживали всем бояре. На столе, покрытом скатертью, находился белый вкусный хлеб и соль в серебряных солонках. Пир начался тем, что сразу, в один принос, было подано столько блюд, что весь обширный стол был заставлен; носили кушанья до самого вечера. Много было всякого рода пива, меду и вин заморских. Царь, отведав с поданного ему блюда, сказал:

— Приглашаю вас, любезные немцы, на мою царскую хлеб-соль.

Так же приветствовал царь немцев, выпив вино. Бояре старались напоить гостей допьяна, но те, видимо, воздержались, зная от приставов, что царь любит трезвость.

Заметив, что гости стесняются, царь засмеялся.

— Я вас потчую как хозяин, — сказал царь. — Веселитесь, как хотите, не опасайтесь нарекания, пейте за мое здоровье! Лошади готовы, когда настанет время, вас отвезут невредимо».

Но более всего в царствование Бориса Годунова ослепило блеском и пышностью глаза иностранцев принятие датского принца Иоанна, жениха царской дочери Ксении, которая, кстати, была «зельною красотой лепа», бела, «млечною белостию облияна» и лицом румяна; очи большие, блестящие, особенно красивые, когда сверкают в них слезы жалости; брови союзные (сросшиеся); телом изобильна (полна), ростом не высока и не низка; черные волосы ее «аки трубы» лежат по плечам». Но к тому же была Ксения чудного разума, в книжном деле искусна и любила пение, особенно духовное. Жених был ей подстать, а потому и царь старался. Столы просто трещали от серебра и золота. «Посредине столовой находился четырехугольный стол, искусно украшенный серебряными подносами, чашами, блюдами, кубками из чистого золота…» А «честил» царь будущего зятя пышными обедами ежедневно.

Остались в истории и пиры Годунова, даваемые им в Серпухове в продолжении шести недель. Под раскинутыми шатрами всякий день угощалось до десяти тысяч человек, среди коих в основном были воины. Кушанья подавали в серебряной посуде. А расставаясь с войском, дал Борис обед в поле пятидесяти тысячам пировавших на лугах по берегу Оки. Яства, мед и вино развозили обозами; чиновников одарили бархатами, парчами и комками. Посол германского императора Варбоч не мог исчислить серебряной и золотой посуды, которая горой лежала в комнате, смежной со столовой. При нем подали на стол около сотни различных блюд.

Обычно за обедом при царе Борисе служили по двести-триста жильцов в парчевой одежде с золотыми цепями на груди и в черных лисьих шапках. Государь садился на возвышенном месте, слуги низко кланялись и потом по два в ряд отправлялись за кушаньем.

Между тем подавали водку — на столах тогда ничего не ставилось, кроме хлеба, соли, уксуса, перцу, ножей и ложек. Кряду затем приносили по сто и более блюд, отведанные поваром при стольнике, затем блюда отведывались кравчим на глазах царя. И это не было лишним — коварство подчас не знало меры, опасаться было чего. Затем царь посылал гостям ломти хлеба, яства, вина, мед и в конце стола раздавал сам сушеные венгерские сливы.

По словам современника царь Борис не только «наружностью и умом всех людей превосходил, но много устроил в Русском государстве похвальных вещей… Был он светлодушен, милостив и нищелюбив». Казалось, золотая пора настала для Русской земли с воцарением Бориса. Но скоро все изменилось. В продолжение трех лет, начиная с 1601 года, были неурожаи. Царь велел открыть все свои житницы, продавать хлеб по дешевой цене, а беднякам раздавать деньги. Милосердию царя, казалось, не было меры, а казне его — конца. Тогда же, в истории России впервые, Годунов прибег к любопытному обычаю Древнего Рима — «менса гратуите» — акту раздачи бесплатного хлеба из государственных пекарен. Хлебные запасы из южных областей привозили в Москву, пекли хлеба и эти даровые хлеба раздавали голодающим. Но все эти меры, однако, не могли остановить бедствия, слишком уж велико оно было!.. Появились многочисленные разбойничьи шайки и среди этого бесшабашного, гудящего люда уже ходила молва о царевиче Димитрии, который намерен воевать за свое отцовское наследие с Борисом…

Недолго длилось царствование Годунова. «Ох, тяжела ты, шапка Мономаха!» — в сердцах восклицал царь Борис, решившийся ради нее на «Углицкое дело». Но… конечно же восклицание было вовсе не по поводу «званых обедов».