Александр Волог - Лицом к воде

Быстро стемнело, дорогу было невозможно различить. По счастью у меня был с собой фонарик (были такие китайские алюминиевые фонарики, на три батарейки).

Но я нёс рюкзак и удочки, светить фонариком мне было несподручно, да и зрение у меня в темноте не ахти. Тогда я поручил это сыну, который уныло брёл за мной. Говорю ему: «Иди вперёд, свети фонариком и выискивай тропу. Ты пониже, тебе должно быть виднее».

Тут сын оживился, перешёл в авангард, пощёлкал фонариком, чтобы убедиться, что он работает, и с большой ответственностью стал выполнять порученное дело. Луч фонаря выхватывал из темноты стебли и листья трав, которые при таком освещении приобретали необычный и фантастический вид. Между их корнями тянулся намёк на тропу, по которой последний раз ходили месяц назад. Но молодые зоркие глаза находили этот намёк, сын давал мне полезные указания:

– Здесь чуть правее… А здесь – ямка… Тут она почти теряется… Нашёл продолжение!

Между тем закат догорел, только в вышине чуть светилось маленькое красноватое облачко. Вот и оно погасло. Зажглись звёзды – сначала, над южным горизонтом, Сириус и Вега, почти в зените. Потом разом высыпали все – крупные, яркие. Тут сын обернулся ко мне с сияющим лицом и говорит:

– Папа! Я, наверно, самый счастливый мальчик на свете! Какой ещё мальчик моего возраста ходит ночью в дремучих травах и с фонариком отыскивает тропу!?

– Да, – сказал я – Таких, наверно, больше нет.

Некоторое время мы шли молча. Так мы дошли до места, где надо было отворачивать от затона и срезать путь через лес. Дремучие травы кончились. Я помнил, что по дороге сюда где-то мы перепрыгивали ручей.

– Вот он, вроде, – подтвердил сын – только воды в нём, кажется, нет.

Русло ручья, освещённое ярким лучом фонарика, было видно отчётливо, до тончайших травинок и мелких веточек на дне, только воды не было видно – настолько она была прозрачная и неподвижная. Пришлось нагнуться и пощупать её ладонью, чтобы убедиться, что она есть. Я зашёл в ручей до средины сапог и одним движением перенёс сыночка на другую сторону.

…Ну, а дальше – дорога знакомая. Минуя бурелом, мимоходом освещённый фонариком, вышли к маленькому озерцу (где рыбы было мало, и мы пренебрегали им), перешли сухой ерик, прошли поляну, ещё один сухой ерик, луговину с высоченными редкостойными тополями. С уединённого торчка взлетел филин и, бесшумно размахивая широкими крыльями, канул в ночь. Тут уже шла тропа, набитая нами.

Ну, вот она, Волга! После леса – сильное чувство простора, запах большой текучей воды, говорок речных струй. Чуть в стороне – наша палатка, кострище, столик, скамейка. Вот мы и дома.

– Дошли! – дружно сказали мы.

Время – десять часов. Сын разжигает костёр, я солю рыбу, мы варим манную кашу, потом едим её, поливая ежевичным вареньем. Пьём чай.

После ужина сынок мой совсем осовел, залез в палатку, но выглядывает оттуда:

– Пап, ты скоро?

Я пригасил костёр, прибрал хлеб и варенье, умылся. Когда я влез в палатку, сынок уже спал, расположившись по диагонали, лицом ко входу – всё высматривал меня, пока не сморил сон. Я устроил его поудобнее, устроился сам, расправляя спину и ноги.

Подумал: если ты смог однажды сделать своего сыночка самым счастливым мальчиком на свете, то жизнь прожита не зря.

Палатки наши стояли под крутояром, на песочке. Волга образовывала здесь небольшой залив и суводь. В пяти шагах от берега начинались большие глубины. Рыба ловилась всякая, но, конечно не то, что до реформ.

Однажды, в конце дня, мы сидели за столом, ужинали, обсуждали планы на вечер, развлекали Васёнку, кидали кусочки Кискису. Кискис – большой, совершенно чёрный кот, пришёл к нам из острова и прижился. У него была благородная внешность и очень приятные манеры.

В конце ужина появился сосед – ну, как сосед, – по здешним понятиям, если стоит меньше чем в двух километрах, то сосед. Впрочем, особо мы с ним не общались, здоровались, когда проплывал мимо. Он, обычно, сплавлялся по течению на вёсельной надувнушке «Волна», занимаясь по дороге отвесным блеснением. В этот раз его занесло течением в нашу суводь, и он не упустил случай проверить её. Минут пять он кружился в суводи, потом вдруг издал неопределённое, но громкое междометие и стал вываживать какую-то серьезную рыбу. Он, кажется, уже почти поднял её, но тут рыба сильно плеснула, лодка качнулась, сосед издал ещё одно междометие, более громкое и продолжительное.