Дэвид Эбехард - Дети у власти - как мы растим маленьких тиранов, которые управляют нами

Но я хорошо помню, как зовут мою мать. У меня отличные отношения с родителями. Понятно, что, когда я приезжаю к ним, я веду себя не так, как в своей повседневной взрослой жизни. Как и многие из нас, в доме родителей я играю роль ребенка, как бы возвращаясь на много лет назад. Когда мы находимся вместе, они влияют на мое поведение, если же их нет рядом – нет. Каждый человек ведет себя по-разному в различных ситуациях. И я со временем изменился, как меняются все прочие люди. Мы охотно копируем жесты и манеры других людей, которых встречаем в разных ситуациях, и в различных обстоятельствах ведем себя по-разному. В обществе одних людей мы поступаем так, в обществе других – совсем иначе. Я очень хорошо умею приспосабливаться к окружению. Похоже, эта способность и является отличительной особенностью человека разумного.

Луэлла и Уинторп Келлоги в 1930-х годах провели известный эксперимент. Они привели домой самку шимпанзе по имени Гуа и начали воспитывать ее вместе с собственным сыном. Эффект был вовсе не таким, на который рассчитывали ученые, которые, вероятно, надеялись, что обезьяна выучит английский язык. Не выучила, зато сынишка исследователей начал общаться на языке шимпанзе. В результате Келлогам пришлось прекратить эксперимент. Впрочем, вреда от него ребенку не было никакого. Маленький Келлог, разумеется, научился говорить на родном языке, и его развитие пошло по вполне обычному пути, что является наглядным примером великолепных возможностей человека к имитации, а также способности его мозга к приспособлению к внешним обстоятельствам.

Противники детсадовского воспитания утверждают, что в течение первых трех лет жизни ребенок должен проводить гораздо больше времени с родителями – главными (и первичными) объектами привязанности, чтобы уже потом беспроблемно влиться в детский коллектив. В своей аргументации они ссылаются на статистику. А статистика якобы утверждает, что у тех, кто посещает детский сад, развивается заметно больше психических проблем.

Однако такие данные не всегда корректны. Проблемы могут быть вызваны совсем другими причинами. И стоит, конечно, принять во внимание, что список психических отклонений в последнее время был значительно расширен. Я так думаю, что теперь вообще сложно признать кого бы то ни было душевно здоровым.

В моей работе психиатра мне приходилось несколько раз в неделю принимать пациентов, сталкивавшихся с какими-нибудь проблемами. Каждый, кто считал, что пережил какую-то травмирующую ситуацию, тотчас же норовил поставить себе диагноз, и мне, профессиональному психиатру, подчас было сложно этот диагноз опровергнуть. Мы все чувствуем себя подавленными и несчастными, это симптом или нет?

Объяснить, почему наблюдается рост отклонений в психике среди детей, можно, похоже, при помощи так называемого исполняющегося пророчества. Ведь если взрослые считают детей нежными, ранимыми созданиями, то большинство из них именно такими и станут – нежными и ранимыми. Если же, напротив, с детьми обращаться так, будто они смогут выдержать любые испытания, то для детей это тоже стресс – они будут думать, что не соответствуют ожиданиям взрослых. Но дети действительно могут выдержать многие испытания. Вопрос только в том, что они должны быть уверены в этом. А уверенность нужно взращивать постепенно. Сделал что-то трудное – молодец, не получилось – получится в другой раз, но ты все равно справишься. Влияние образа мышления родителей (позитивное/пессимистичное) может иметь такое же решающее значение, как и отсутствие привязанностей в дошкольном возрасте.

Известно, что дети мигрантов начинают говорить на языке принявшей их страны очень быстро и бегло и гораздо лучше своих родителей. Бывает, они вообще не говорят на родном языке. Впрочем, если дети растут в районе, где на их родном языке говорят все, такого не случается.

Навыки общения, в том числе языковые, дети перенимают от своего непосредственного окружения, а не от родителей. Это подтверждает и обратное явление, когда «местные» дети, то есть дети коренных жителей, растут в окружении большого количества мигрантов и учатся с их детьми в одной школе. На бытовом уровне они начинают перенимать словечки из диалекта школьных товарищей. Однажды ко мне на прием привели мальчика-шведа, чья семья проживала в районе Стокгольма, заселенном преимущественно мигрантами. Мальчик разговаривал так, будто бы он вырос где-нибудь в Латинской Америке и только недавно приехал в Швецию, при этом язык его родителей был чистым, шведским.