Пол Дю Нойер - Беседы с Маккартни

Мне никогда не встречались авторы песен, которым бы по-настоящему нравилось описывать этот процесс. В случае Пола не обходится и без боязни опошлить тайну. Как-то раз я брал у него интервью, в котором просил трек за треком рассказать о песнях нового альбома – этот материал предназначался для прессы:

«Недавно об этом думал, – сказал он. – Говорить о песнях всегда тяжело, потому что важно песни слушать. Когда я их слушаю, я думаю: сама песня мне говорит больше, чем знание обстоятельств, в которых она была написана. Конечно, я могу рассказать о том, как я их писал. Но иногда это дает слишком много информации. И еще я думал: если бы я ничего не знал про Jailhouse Rock, то был бы вполне счастлив. Мне не нужно знать, кто, блин, и как ее сочинил».

Однако в нем все же проснулся закоренелый пиарщик, и мы, как планировалось, потреково разобрали альбом. Прием банальный, но все равно приносит хорошие результаты. Впрочем, читая мою расшифровку интервью на следующий день, он по-прежнему был настороже:

«Если я слушаю альбом по пути домой – а там ехать два часа, и я немного выпиваю в машине, потому что закончил работу, – я как будто попадаю в особый мир. Я понимаю, о чем эта песня. Но как только я пытаюсь ее анализировать, то получается: “Ну, я написал это на корабле”. – [ Изображает апатичную реакцию ] “Серьезно?” И это не делает ее такой глубокой, какой она мне кажется. Или как кажется людям, когда они ее слушают.

Я рассказываю им, что́ стоит за песней, а ведь на самом деле они, может, думали, что было гораздо круче. Это как если бы Элвис рассказывал: “Я просто пошел в студию, спел, и вот вам песня Jailhouse Rock”. А ты ему в ответ: “Да ни фига! Это гениальная песня, чувак!”»

Из описаний Маккартни можно заключить, что сочинение песен – дело личное и даже одинокое; как он говорит, одно время он предпочитал заниматься этим в уборной. Может быть, пока он не поделился песней с кем-то другим, он не считает, что она существует на самом деле? Или сам акт сочинения служит для сочинителя некоей цели?

Изначально сочинение музыки позволяло нам не браться за чужие песни, потому что все остальные группы играли те же номера, а нам хотелось иметь что-то свое. Так и появились «Леннон и Маккартни». Потом это стало способом зарабатывать на жизнь. Здесь не было какого-то огромного творческого побуждения. На самом деле у нас были вполне приземленные мотивы: просто желание иметь в репертуаре песни, которые другие группы не могли бы исполнить до того, как выйдем на сцену мы, а потом – купить бассейн, купить тачку. Очень мелкие мотивы.

Но вскоре я начал понимать, что здесь кроется что-то большее. Я понял, в частности, что сочинение песен лечит, в нем есть терапевтический эффект. Если тебе бывало плохо, то это был подходящий момент, чтобы удалиться в какое-то тайное местечко, самый дальний угол в доме, который можно найти, – а в нашем муниципальном доме это был туалет. Когда я пишу песни, я часто забиваюсь в самый дальний уголок: в чулан, туалет или еще куда-то, где никого нет. Нет лучше места, чтобы сочинять.

Например, когда я сочинял Jenny Wren [60][с альбома Chaos and Creation in the Backyard, 2005 г.], я просто поехал на машине к каньону, потому что думал, что меня никто там не найдет, и начал играть на гитаре, ни на что не настраиваясь, просто чтобы само пришло. В итоге птица с разбитым сердцем превратилась в девушку, которой разбили сердце, и она из-за этого потеряла голос. Вероятно, в песню закладываешь глубокий психологический подтекст, и если бы мне пришлось ее анализировать, я не мог бы выразить его в словах.

Ты все это излагаешь в песне, добавляешь символику, и неожиданно получается, как во сне. Ты придал своим мыслям такую форму, что лучше их понимаешь; это как картина или фотография, они могут существовать отдельно от тебя: у тебя получилось что-то материальное, а именно песня. Что-то родилось на свет, и тебе удалось запечатлеть что-то, что прежде не существовало. Вот в чем суть терапевтического эффекта песни.

Я ответил на твой вопрос?

Что вы чувствуете, когда наконец можете сыграть свою песню кому-то?

Это хороший момент… Я в этом отношении не избалован. И это даже удивительно, потому что, казалось бы, мне должно надоесть ходить в студию, надоесть играть на гитаре, ведь аккорды всё те же самые. Но среди всех аккордов вдруг открываешь один новый и вспоминаешь, зачем вообще этим занимаешься.

Свой метод сочинения песен он называет «всего понемногу». Восхищение Маккартни бельгийским художником Магриттом отчасти вызвано рабочим распорядком последнего – спокойной, методичной ежедневной рутиной, в то время как мы представляем себе жизнь художника как некий богемный хаос. Я поинтересовался у Пола, похож ли подход Магритта на его собственный. Получается, что Маккартни определенно работает столь же напряженно, но при этом его день гораздо менее четко распланирован.