Array Сборник статей - Собственная логика городов. Новые подходы в урбанистике (сборник)

Слова Фрейда о “трех великих оскорблениях человечества”, которыми он намекал на произошедшее в течение Нового времени вытеснение человека с центральной позиции, были сказаны именно тогда.

“Развитие современной культуры характеризуется перевесом того, что можно было бы назвать объективным духом, над духом субъективным” (Simmel 1984: 202 [Зиммель 2002: 11])

Зиммель пишет: “Психологическая основа, на которой выступает индивидуальность большого города, – это повышенная нервность жизни, происходящая от быстрой и непрерывной смены внешних и внутренних впечатлений” (Simmel 1984: 192 [Зиммель 2002: 1]).

Зиммель говорит о “неожиданно сбегающихся ощущениях” и о “резком отграничении” в пределах того, что человеку приходится охватывать одним взглядом. Х.П. Бардт впоследствии назвал анонимную обстановку трамвая парадигматической для большого города (Bahrdt 1969).

Это еще характерно для типичных встреч в локальном пространстве, в пространстве малого города, где люди могут “рассказать друг другу всю свою жизнь” и где еще не произошло разделение локальной социальной среды и анонимного пространства.

Поэтому с такой позиции большой город и не может перейти в разряд тех “предпосылок” государства, о необходимости которых говорит Бёкенфёрде.

“Теория центральных мест” Вальтера Кристаллера (Christaller 1968) вплотную подходит к этой репрезентативной логике города: в ней города делятся на центры высшего, среднего и низшего порядка. Таким образом формируются классы городов, которые при посредстве “центральных благ” или “дисперсных благ” образуют разные уровни пространственного резюмирования. Размеры улицы или качество постройки здания расскажут нам – совершенно независимо от конкретного направления этой улицы или архитектурного стиля этого здания – что-то о ранге, который данный город занимает в иерархии городов. Кроме того, они расскажут нам и что-то о состоянии резюмированной действительности (о процветании и кризисе, о войне и мире и т. д.).

Когда мы идем по некоему ландшафту, мы не только чувственно проживаем его, но и измеряем, причем не в соотношении с нами, с другими людьми или с иными живыми существами, а в соотношении с общими условиями мира. Только благодаря такому соотнесению мы можем определить, насколько высоки горы и насколько трудно будет на них взбираться.

То же самое можно сказать о качестве используемых строительных материалов: оно не просто отражает то, что пространственно ближе и потому естественно используется, а связано с качеством материалов очень многих и широко разбросанных локальных данностей и маркирует определенную дистанцию по отношению к ним. Это может проявляться в использовании особо редкого или особо долговечного материала. Так, даже патина, которой покрывает постройку время (или которую время неспособно наложить благодаря устойчивости хороших материалов) становится репрезентацией ранга этой постройки.

Территория образуется всегда посредством относительной гомогенности. Она выполняет репрезентирующую функцию за счет исключения крайних чуждых вариантов – в этом можно убедиться, заглянув в коллективные трудовые договоры или государственные образовательные нормативы. А в большом городе люди часто строят свою жизнь не по нормам той страны, в которой расположен этот город (Held 1998, 2005a).

Пространства перехода между внешним и внутренним (например, палисадники между домом и улицей) называют “дважды кодированными” и таким образом получают критерии удачности или неудачности архитектурно-пространственного устройства города (ср. Sieverts 2007).

В немецком издании книга названа “Die Ordnung der Dinge”, т. е. “Порядок вещей”. Автор указывает в примечании на это отличие от оригинала. – Прим. пер .

Фуко пишет во “Введении”: “Мне хотелось узнать, не определяются ли индивиды, которые ответственны за научный дискурс, в своей ситуации, своей функции, своих перцептивных способностях и практических возможностях теми условиями, которые над ними господствуют и их подчиняют себе”. И далее: “Но если есть путь, который я отвергаю, то это тот […], который признает за наблюдаемым субъектом абсолютный приоритет, приписывает деятельности основополагающую роль, а свою собственную позицию делает источником всякой историчности” (Foucault 1974: 15 [В русском издании эти пассажи отсутствуют. – Прим. пер .]). В той области, которую изучает Фуко, не находится ничего такого, на чем можно было бы серьезно обосновать теорию, в центре которой стоит актор.