Александр Бурмистров - Дневник отца Антихриста

– Я бы хотела, чтобы вы ничего не сокращали и не меняли в тексте, в том числе имя Гриши и моё. – Эту сугубо личную просьбу Ксения тоже произнесла отстранённо и добавила: – Кто бы ни просил вас об обратном.

– Без проблем! – ответил я.

– Я рада, что не ошиблась в вас.

– А что, кто-то может просить?

– Всегда же хочется что-то подправить задним числом.

– А репутации тех, кто упоминается в дневнике, публикация не повредит?

– Гриша всё, что надо, изменил сам.

– Именно поэтому в дневнике тщательно затёрты все даты?

– Даты, которые нужны, определят потом.

– А на какой эффект от публикации вы рассчитываете?

– Главное не эффект, а факт.

Помимо прочего, я спросил у Ксении о доле вымысла и фантазии в этих записях и добавил, что без художественного вымысла здесь, скорее всего, не обошлось. «Всё, что написано, – уже не вымысел… для кого-то. Да и вымыслу не угнаться за реальностью. Всё зыбко и относительно». Очень редко, но Ксения всё-таки улыбалась. Как раз на этой фразе, которую я не совсем понял, она почему-то улыбнулась. Странные улыбки у женщин, которые не умеют плакать, – пугающие…

К самой Ксении и нашему с ней разговору, который меня очень озадачил, мы ещё вернёмся, а сейчас давайте, наконец, обратимся к дневнику.

Дата.

Мне не с кем поделиться, хотя вокруг множество людей. Но я не могу всё держать в себе, это невыносимо тяжело. Можно просто сгореть или сойти с ума. Ксения упорно навязывается в друзья. Или даже в жёны. Но это напрягает ещё больше.

Два раза я пытался вести дневник – это когда события в моей жизни казались мне очень важными. Первый раз стал что-то записывать, когда мама отправила меня одного в Крым, к тётке, на самолёте. Я тогда перешёл в пятый класс, был ещё совсем ребёнком, дорожные впечатления перехлёстывали через край. В шортиках, в белой панамке, с большой хозяйственной сумкой, первый раз в жизни на самолёте… До сих пор помню некоторые строчки: «А что это там за маленькие двигающиеся точки внизу? Так это же люди!.. Интересно, а Бог тоже видит людей в виде точек?» Тётя Рая не смогла меня встретить, и я спокойно, без проблем сам доехал из симферопольского аэропорта до Ялты и нашёл её дом, хотя ни разу там не был… Но больше всего меня поразили горы. У нас-то тут в основном ровная степь, а там я впервые увидел высокие горы, поросшие лесом, голые скалистые уступы, водопады и ощутил полное родство с ними. Наверное, потому, что они наглядно, графически отображали мои эмоции.

Потом была первая безответная любовь, это уже старшие классы. Тоже не было сил все свои чувства и переживания скапливать в себе. Тянуло писать исключительно стихами, до сих пор их помню…

А вот ещё один перл:

Такая сентиментальная чушь, что позже все свои записи без сожаления сжёг, чтобы и следа не осталось. Вдруг однажды стало стыдно за них. Даже испугался за себя, за того ранимого, наивного подростка, каким я был. Как я мог жить и выжить с такими взглядами и мыслями?! Какими всё-таки добродушными и терпимыми ко мне были наши ребята из класса! Я бы сейчас на их месте поднял бы того себя на смех, чтобы урок был на всю жизнь… Вообще, в стихах какая-то патология, ведь в жизни-то мы говорим не в рифму.

Сейчас меня тоже «переполняет», но это уже другое, это серьёзно. Пугающе серьёзно. Похоже на дешёвый детектив, а потому страшит сильнее. «Неужели всё так убого в этом мире? – думал я. – Такие примитивные интриги и провокации унизительны. Кто и зачем помимо моей воли втянул меня в этот сценарий?» И меня услышали! Сценарий был тут же усложнён…

Всё началось пять дней назад. К нам в мастерскую зашёл клиент и попросил зарядить телефон, мол, у него особая зарядка. В общем, его направили в мой закуток, чтобы я что-нибудь придумал. Он мне сразу показался странным. И не только потому, что был каким-то нервным и взвинченным, что он, прежде чем начал говорить, быстро, но внимательно оглядел стены, полки с аппаратурой, ждущей ремонта, и даже потолок. Я тоже взглянул на потолок, по которому вдруг пошли какие-то тени, и это вызвало у него улыбку. Губы у него были влажными, я бы даже сказал, слюнявыми, а глаза мне показались мутными: они были одинакового цвета с его редкими светлыми волосами.