Н. Биндер: Грехи молодых людей

А таких торговок не мало, но они имеют честь принадлежать к зажиточным классам, торговлю ведут контрабандой, в полицейские книги не записаны, и свет смотрит на их шалости сквозь пальцы. Мы не говорим о тех упитанных развратницах, увешанных шелками и украшенных золотом, роскошные будуары которых посещают десятки любовников, наслаждающихся не за деньги; мы не говорим об этих полуразвалившихся богатых старушонках, обезьянья похотливость которых заставляет их содержать постельных гайдуков и франтов, – мы хотим сказать несколько слов о женщинах высшего и среднего классов, промышляющих развратом.

Такие женщины встречаются везде, и случается, что они торгуют даже с ведома и согласия своих мужей.

Бедная девушка иногда продает себя лишь для того, чтобы получить кусок хлеба и не умереть от голода, а богатая красавица покупает себе на свои ласки и прелести роскошные дома и виллы, кружева и бриллианты, блестящие экипажи и тысячных рысаков. Это позорно. Этот мир блестящего разврата, это в тысячу раз безнравственнее голодной и холодной проституции. Они безнравственны потому, что этих блистательных довольством женщин толкает на разврат не необходимость, не голод и холод, а ненасытная жажда роскоши.

Эти одетые в шелк и бриллианты прелестницы, полусвета, отвратительнее потому, что, торгуя собой ради блеска и роскоши, торгуя честью своих мужей, они клеймят презрением своих родных сестер по разврату, которых толкнули в него бедность, нищета и совершенная беспомощность, тогда как эти последние имели бы большее право смотреть на них с презрением и бросить им в лицо такой укор и такое проклятие, от которого они должны были бы затрепетать, если бы у них оставалась хоть частичка чувства и сердца.

Привычки и образ жизни явных разрядных проституток повсюду почти одинаковы. И в Париже, и в Петербурге, и в Берлине, и в Москве их нравы и обычаи не имеют особенно резкого отличия. Они все вообще тщеславны и суетны, любят наряды, в которых стремятся подражать последней моде высшего общества, но эти наряды поражают только безвкусным великолепием и с первого раза бросаются в глаза, служа как бы вывеской того ремесла, которое составляет их неотъемлемую принадлежность. Вот главные нравственные и физические стороны жизни наших русских проституток; они вообще не питают одна, к другой ни особенной привязанности ни особенной вражды. Пьянство между женщинами публичных домов высшей категорий, которые почти все иностранки, развито в гораздо меньшей степени, чем между проститутками низших классов. Вообще, заезжие проститутки ведут себя гораздо сдержаннее русских и индифферентнее относятся к своему ремеслу, как будто не видя в нем ничего постыдного. По нашему мнению, это зависит от народного характера. Мы всегда замечали, что русская женщина стремится во что бы то ни стало забыться и потопить свое горе в вине, потому что ее постоянно преследует чувство стыда и унижения, и это чувство заставляет ее напиваться. Впрочем, надо заметить, что они не очень любят вино, которое пьют по необходимости, так как содержательницы заставляют их требовать от гостей угощения. Вино хотя несколько поддерживает и здоровье и силы, разрушаемые бессонными ночами и отдачей своего тела на поругание каждого желающего, но также уменьшает до некоторой степени то отвращение, какое они должны чувствовать при отправлении своего ремесла. Кроме физического насилия над организмом, проститутка, поступая в дом терпимости, теряет, так сказать, свой нравственный облик, свои индивидуальные способности; она всецело находится под влиянием содержательницы (обыкновенно, состарившейся экс-проститутки, нажившей всеми правдами-неправдами кое-какие деньжонки), экономки (выслужившейся проститутки, в ведении которой находится все заведение, прием посетителей, а также наблюдение за девицами) и своих, более старых и более развращенных подруг. Кроме того, что содержательницы самым бессовестным образом эксплуатируют проституток, они, раз попав в дом терпимости, навсегда становятся должницами, как бы продаются в кабалу. Им нет никакого выхода. Переходя к другой хозяйке, каждая из них не избавляется от долга, доходящего иногда до очень почтенной цифры, ибо новая хозяйка выплачивает долг прежней содержательнице. Эта вечная кабала проститутки может окончиться только выкупом, что случается очень не часто. Жизнь проститутки – истинная каторга, это – жизнь, исполненная повсечасного унижения, постоянного нравственного и физического насилия. Проститутка публичного дома не имеет ни своей воли ни своих желаний; она теряет всякую личную самостоятельность, перестает быть личностью и становится вещью, которая прежде всего принадлежит ее эксплуататорам. Что может быть хуже этого положения?.. Нам скажут: она сама виновата. Но нельзя забывать, что нищета может довести до преступления, что голод – родной брат убийству. Эти бедные и жалкие создания, всеми и всюду презираемые и гонимые, редко слышат слово участия, но могущественный, неудержимый поток времени, внося прогресс во все сферы общества, неминуемо должен коснуться и их, и, без сомнения, с улучшением социального положения женщины проституция должна пойти и пойдет обратным шагом.