Саша Перкис - Хироми

Но чуть позже он понял, что к чему, и принялся самостоятельно облапошивать доверчивых туристов: делал жалобный вид, грустно мяукал и, пока сердобольные иностранцы гладили его и покупали еду, Хироми находил способ стащить бумажник или сумочку.

Однако, слух о кражах распространялся, и вскоре полиция начала интересоваться шустрым карманником. Хироми очень любил свою тётю, видеть её обескураженной и огорчённой своим упущением в воспитании племянника было нестерпимо. Он злился на то, что не может быть обычным ребёнком, на то, что его прячут, как постыдный секрет. В нём разрасталось что-то тёмное и необъятное, чему мальчик не мог дать объяснения, чем не мог управлять. Но теперь позор мог лечь на честное тётино имя, и этого Хироми не мог перенести.

Тогда он принял первое серьёзное решение: собрал остатки краденных денег, купил билет на автобус и уехал из деревни.

Конечно, ничего об этом парень сейчас рассказывать не хотел, и только буркнул:

– Потом кто-то узнал про меня, пошли слухи, люди заволновались. Однажды меня обвинили в краже, и я решил уехать в Киото жить самостоятельно, чтобы не быть обузой тёте, – Хасэгава, чутко наблюдавший за рассказчиком, уловил не только то, как улыбка коснулась уголков его губ, когда парень говорил о детских годах, но и резкую смену настроения при упоминании Киото.

Попавший в большой город Хироми уже был шестнадцатилетним юношей, поэтому легко нашёл подработку в Хост-Баре 13 13 прим.авт. – Хост-бар – это место, куда девушка/мужчина приходит, чтобы выпить в компании симпатичных японцев, пообщаться с ними, да и просто весело провести время . С его обаятельной внешностью и невинным взглядом парень пользовался успехом.

Там среди стаек замужних дам, милых и одиноких девушек, он случайно встретил Ивао Хаттори, мужчину, который стал для него крушением.

В груди так пекло, что говорить стало совсем трудно, но парень взял себя в руки.

– Киото большой красивый город, почти как Токио, – когда Хироми поднял глаза, то уже улыбался, смотрел открыто в лицо Хасэгаве, но так, как смотрит раненый, смирившийся со своим угасанием – умиротворённо, с глубокой затаённой тоской. – Мне там очень нравилось. И работы много – бары, кафе, доставка. Я даже скопил немного денег…

Парень вдруг вспомнил, какие это были беззаботные несколько месяцев. Он был влюблён без памяти в лучшего мужчину в Японии, не нуждался в деньгах, забыл о своей ненормальности, строил воздушные замки… Сейчас от этих воспоминаний хотелось выть.

– Как всегда бывает, когда жизнь кажется прекрасной, это означает только то, что нож в твою спину уже запущен, – вдруг сказал он, задумчиво глядя в пространство.

Хасэгава не ожидал услышать такое серьёзное и горькое заявление после типичной истории сиротки. Именно после этой случайно сказанной фразы, мужчина испытал странное удовлетворение от того, что его интерес к этому мальчишке возник не на пустом месте. Что-то в нем было, помимо кошачьего хвоста. Это предчувствие головокружительной пропасти и настораживало, и влекло Хасэгаву.

Хироми понял, что сморозил лишнего, рассмеялся, делая смущенный вид, и закончил представление на сегодня:

– Я хотел сказать, что меня опять раскрыли, пришлось оттуда уехать, бросив все сбережения, и некоторое время скитаться. Пока вы меня не нашли, господин Рё.

Хасэгава в тон ему тихонько рассмеялся, но взгляд его, казалось, говорил: "Эх парень… Сколько же из твоего рассказа правда…"

Хироми это ничуть не встревожило. Он знал, что присущая ему кошачья грация не оставит равнодушным ни одного ценителя (а чутьё ему выдавало Хасэгаву с головой) и умел дозировать правду в лучших традициях преисподней: в полутонах и не имеющих значения фактах прятал то, о чем говорить не хотел.

"Ты ещё будешь умолять меня остаться, когда я решу уйти, дяденька"– подумал парень и грустно вздохнул.

От воспоминаний последних месяцев в груди саднило, хотелось прижаться к плечу Хасэгавы и плакать. Почему, чёрт возьми, с ним рядом так спокойно и хочется быть маленьким котёнком?

Хасэгава вежливо поблагодарил Хироми за завтрак, позволил оставаться в его доме, пока тот не разберётся со своими делами. А между ними начались неосознанные "кошки-мышки", где каждый играл роль кошки и каждый поддавался.

Выходные кончились. В понедельник вместе с трелью будильника в голову Хасэгавы ввинтились мысли о приближающемся квартальном отчёте. Сосредоточенно спускаясь по лестнице и на ходу застёгивая запонки, он чуть не подскочил, увидев спящего на футоне Хироми. Ну, конечно, теперь он живёт не один…