Алексей Иванов - Затмение Джонсон

– Так как же нам начать прямо сейчас как можно быстрее развиваться? – не поняла Ахлис.

– Столь же ускоренными темпами, как в детстве? Так нужно снова впасть в детство.

– В наивность?

– В недоверчивость! – усмехнулся Фил. – Когда мы ещё толком-то не умели управлять своим телом и вынуждены были его постоянно контролировать. Всё время наблюдая за своими телодвижениями и корректируя точность выполнения нами необходимых в данный момент действий. А не пускать всё на самотек, как сейчас. Действуя, так сказать, на автомате. Ведь в детстве мы падали только когда так чем-то увлекались, что начинали бежать к этому «сломя голову».

– И поэтому не особо-то и смотря под ноги, – поняла Ахлис.

– На всевозможные камни и корни. Которые через боль от падения снова заставляли нас быть внимательными. Нужно постоянно контролировать свою самость. Чтобы твои страсти и эмоции не тащили тебя за собой как на прицепе по ухабам жизни.

– Так вроде бы надо же развивать свой ум, а не тело и эмоции? – озадачилась Джонсон.

– Так дело в том, что и ум у обывателя уже давно молотит «на автомате». Он усвоил необходимый алгоритм мыслей и действий, научился выходить из типичных для него в его быту и работе сложных ситуаций и теперь просто действует как автомат. Лишь изредка «выходя из себя», когда вдруг сталкивается с чем-то неожиданным. А затем снова погружается в анабиоз бессознательной псевдожизни.

– В переживания о том, какой он прекрасный и замечательный, – усмехнулся Анри.

– Не замечая очевидных вещей. Сталкиваясь с которыми он и выходит из себя, что они тыкают его носом в невнимательность. Заставляющую его «проглатывать» те или иные факторы, приводящие к ошибкам. Думая, что в этом виновата не его рассеянность, а люди или события, внесшие коррективы в трудовой или бытовой процесс.

– Разбудившие его ото сна установки на самовосхваление, – усмехнулась Лена.

– Где он главный и чуть ли не единственный герой исторических событий, – понимающе усмехнулся Анри. – А все остальные – так, шелупонь, на которую не стоит и обращать внимания.

– Которые поэтому и становятся для него теми самыми камнями и корнями, – поняла Ахлис.

– Тем более, что логика обстоятельств постоянно меняется, – продолжил Фил. – Буквально заставляя нас через боль и обиды поспевать за ней.

– Так а если ты просто не успеваешь постоянно отслеживать логику обстоятельств? – озадачилась Ахлис. – Это говорит о том, что ты ещё не зрелый?

– Так для этого её надо не столько постоянно отслеживать, – усмехнулся Фил, – сколько предугадывать тенденции её будущего развития. Прогнозируя и заранее готовясь к тому, что нас ждет. Хотя бы в недалеком и самом ближайшем будущем.

– Если мы не изменим своё поведение, – поняла Джонсон.

– Для чего и нужны мозги, – усмехнулся ей Анри.

– Задействуя для этого свой предыдущий жизненный опыт, – усмехнулся Фил, – управления и умом и телом. Свою виртуозность!

– А не просто плывя по воле волн текущих обстоятельств, – усмехнулся Анри.

– А ещё лучше, – подхватил Фил, – постоянно сглаживая и направляя их поток в русло всеобщих, постоянно актуальных для человека ценностей. Именно это и превращает тебя в постоянного, так сказать – Вечного. В отличии от сиюминутных обывателей. Ожидающих от реальности лишь очередного подвоха. И негативно реагирующих на любое вмешательство в их личное пространство. Которое тут же будит их ото сна.

– Мешая им нежиться в комфорте, – согласилась Джонсон.

Так, вяло-по-вялу трепыхаясь в словах и в шагах, они проходили мимо «Горизонта». Куда и решили заглянуть. Чтобы продолжить общение, повысив его градус. И оживив интерес.

На что молодая чета отреагировала полнейшей нерешительностью и пассивной замкнутостью в четырех стенах своего однокомнатной квартиры. Найдя это прямым противоречием с контекстом:

– Фу-у, «Гарик»… – отреагировала избранница Анри и многозначительно посмотрела на него.

– Мы не ходим по таким местам! – поймал он её взгляд и понимающе улыбнулся.

Таким образом Ганеша, Джонсон и Ахлис оказались перед фактом набитого до отказа молодой четы бара, который Джонсон тут же охарактеризовала как вечер встреч её бывших одноклассников. Который совершенно вылетел у неё из головы и теперь воткнулся. Естественно, менее совершенно.

Свободными от плотного общения экс-школьников с трёх параллельных классов были лишь круглые плюшки табуретов у стойки. И Ганеша, укрепляя под стойкой слабый дух заказного пива нелегальным «Маккормиком», накануне купленным им для празднования успеха экспансии по обретению счастья, наблюдал как вокруг Джонсон, полилогом входящей в рефлексию школьных воспоминаний, постепенно собралось десятка полтора восхищённых школьных поклонников. Что выдавало в ней «Синдром Королевы» с её неуёмной жаждой покорять и его парадоксальной фазой – быть покорённой, основанной на эффекте «Троянского коня». Но быстро поняв, что все они для неё – пройденный этап, Ганеша закрыл чувство ревности в погреб небытия и вербально предоставил Джонсон свободу самой форматировать программу действа. Понимая, что тем только выиграет, подчеркнув доверие к ней и отличием от её возможных «бывших», вынужденных из-за тирании ревности навязывать ей диктат поведения.