Алексей Иванов - Затмение Джонсон

1996-й год.

Шли годы. Друг за другом, как медленные лани.

После того, как Василиск Иванович разменял «родовое гнездо» на две квартиры, на Первом и Третьем участках, сам Сканда обосновался на Первом, а его маман – на Третьем.

Когда Ганеша дал Сканде прочитать «Слепое кино», тот пригласил его спуститься на квадраты маман и лишь там критически заметил:

– Если бы ты и в жизни был такой же умный, как в своей книге, тебе б цены не было. Задним умом и дурак богат. А в жизни нужно соображать налету!

– Так я и пытаюсь стать умным «методом от противного». От того, каким противным я тогда был.

– И меня ты сделал тут каким-то монстром. Мне, конечно, приятно, что я тут такой крутой…

– Я просто сжал тебя тут до пары дней, – оправдывался Ганеша.

– Ну, так-то да, – задумчиво заметил Сканда, перелистывая тетрадку. – Всё, вроде бы, верно. Так-то оно и было, на самом деле.

– Но, думаю, дальше ты станешь ещё круче! Мне придется ещё сильнее тебя сжимать – в объятьях крепких фраз.

– Так ты что, и дальше писать собрался?

– Ну, да. Другой работы-то у меня нет. По крайней мере, пока. Да и не вижу я уже смысла работать на берегу.

– Ну, так-то, да. Там тебя и покормят. И жилье и робу дадут. Да и на работу далеко ходить не надо. Проснулся и – полетел! А если ещё и денег в конце рейса отвалят, то вообще – красота!

– А в рейсе-то делать нечего. Вот я и перепросматриваю своё недавнее прошлое, как на замедленной перемотке. Гоняя его туда-сюда. И наблюдая кто, где и как пытался меня использовать. В этом и смысл названия, что я постепенно прозреваю, пока его смотрю.

– А я-то думаю, что за «слепое» кино? Думал, ты опять исполняешь.

– Так что всё, что ты мне сейчас скажешь, может быть использовано против тебя в моём Высшем Судилище! Я серьезно!

– Да ну тебя, – отмахнулся тот.

– Так я уже сейчас запоминаю эту сценку, чтобы потом описать её во всех деталях, – усмехнулся Ганеша. – Устроив тебе Судный День! Поэтому у нас тут не просто общение, а театр на дому. Так что приосанься и перестань уже ковырять в носу, – ударил он его по руке.

– Да тише ты, палец мне сломаешь!

– Никакого уважения! Раньше вообще боялись литераторов. Они ходили за всеми с блокнотиками и что-то там царапали. А в выходные в газете выходил фельетон с реальными героями их наблюдений. Так что литераторов просто шарахались и никуда в общество не впускали. Чтобы те не высмеивали их недостатки.

– Так вот ты чем тут занимаешься! – разозлился Сканда, выстреливая мизинцем в стенку. – Вынюхиваешь? Компромат на меня собираешь? А ну, вали отсюда!

– Что-о? – оторопел Ганеша.

– Да, ладно, шучу я. Высмеивать недостатки – это хорошо. Я и сам этим постоянно занимаюсь. Только не словом, а – делом. Ещё и навариваясь на этом. А не жду, пока мне заплатят за статейку.

– Только я высмеиваю не только чужие, но, заодно, и свои недостатки. Ведь именно они и послужили источником моих слабостей, которыми лишь воспользовались те, кто пытался меня кинуть. Чтобы больше уже не наступать на эти «грабли».

– Если бы я стал свою жизнь описывать, то, наверное, вообще бестселлер вышел бы! – самодовольно усмехнулся Сканда.

– Так в чем же дело, ручку дать?

– Но я, наверное, не смогу писать. Потому что я сразу же хаваю всю ситуацию целиком и тут же делаю нужные выводы, а не в течении полугода.

– Я когда живу на берегу, тоже так думаю. И только потом, когда перепросматриваю в рейсе ситуации, мне открываются всё новые и новые их стороны, которых я не замечал только потому, что был так увлечён текущим моментом, что многое упускал. Из-за того, что меня это в тот момент не интересовало. Хотя мог бы добиться гораздо большего! Я уже молчу о других целях, которые я вообще не ставил и потому не мог использовать ситуацию во всей её полноте. Более глобально.

– Ну, что ж, учиться никогда не поздно. Может, что-нибудь из тебя, в конце концов, и выйдет толкового. А не только глупая писанина.

Не имея возможности ни покорить «высшее общество», которое, по мнению нашего героя, как терра инкогнито, непременно где-то должно было быть, ни завоевать его, так как имел не укомплектованную экипировку, Ганеша был заброшен в его тыл. Хотя коня давно уже заменила машина, плащ – имидж, а меч… Как был, так и остался мечом, только и жаждущим воткнуться в тугую плоть.

И так как он не входил в число современных аристократов, которых в России всегда почему-то пыталась заменять интеллигенция, для него был разработан план проникновения в «высшее общество» посредством союза с разорившейся духовно «графиней» – студенткой-гуманитаркой. Её социальной ориентации Ганеша был представлен как денди из семейства мещан с буржуазными потугами.