Алиса Нокс - Бойфренд из спецслужб

– О, нет, я не то имел в виду. Приходи, но без куртки.

– Может быть, мне без одежды прийти? – Матвей улыбался. Глеб почувствовал это по тембру, и сам вспыхнул.

– А такое уже бывало?

– Ходил ли я по улице голышом? Боже, никогда.

– Тогда зачем предложил?

Пауза.

– Я тебя проверял, – переходя на серьезный тон, Матвей продолжил, – в семь свободен? Я хочу показать тебе одно место…

– Хорошо.

Они договорились встретиться в районе метро Щукинская.

По адресу, который Матвей назвал, вроде бы находился один из яхт-клубов.

Но Глеб промолчал, давая возможность Матвею символично взять его за руку и повести за собой. Куда – уже не так важно. Глеб чувствовал, как рядом с ним с его плеч спадал груз, ставший уже привычным за девять месяцев. Он не знал, почему так случалось, но не желал проверять, как скоро вернется уныние.

Почти все свободное время до встречи он потратил на… Шоппинг.

***

Когда Глеб вышел из дома, часы едва преодолели отметку в без пятнадцати семь. Он шагал медленно и все равно пришел рано. Уселся на скамейку и полез в карман за смартфоном, чтобы со стороны не казаться потерянным. Тогда понял, что забыл его дома. Прекрасное начало. Тем временем по телу Глеба путешествовали давно забытые искорки романтического волнения. Но в отличие от переживаний, которые касались вероятности попасть под пули или не умереть в ближайшие пять минут, это волнение отдавало в ребра приятной истомой. Оно, как гладкая поверхность прохладного озера в летний зной, звало сразу же нырнуть вниз с головой.

Он положил ладони на колени.

В голову Глеба постоянно лезли дикие мысли, вроде: «Понравится ли Матвею моя рубашка?» Здравый смысл порой прорывался в эфир, заставляя задаваться вопросом, какие их с Матвеем связывали отношения, чего он сам от них жаждал, в конце концов? Надолго Глеба не хватало. Железобетонная отмазка каждый раз срабатывала и прекращала рефлексию как по щелчку пальцев. Звучала она так: с Матвеем Глеб чувствовал себя лучше, хорошо. И было ли дело в его заинтересованности Глебом, в его доброте или в его ослепительной улыбке – второстепенно. С таким прошлым он не мог пренебрегать людьми, которые привносили в его жизнь легкость.

– Привет, незнакомец, – Матвей появился на горизонте и отвесил ему шутливый реверанс, присаживаясь рядом.

– Привет.

– Прекрасно выглядишь, – закусив губу, Матвей положил руку на спинку лавочки, в миллиметрах от шеи Глеба. – То есть… Ты выглядишь, как и в прошлый раз, когда мы виделись в галерее. Так же хорошо, вот. Но если я скажу, что ты выглядишь как обычно, боюсь, это не будет звучать как комплимент, который ты определенно заслуживаешь. Извини за преамбулу, так сказать…

– Ничего страшного.

– Правда?

– Я тоже не профи в комплиментах, – признался он.

– Спасибо, что так утонченно обратил внимание на мой провал. Даже не обидел.

Глеб посмотрел на него, не поднимая головы. Со сколькими людьми приходилось в жизни общаться, а таких – он не встречал. Отведя взгляд, испугавшись эмоций, Глеб поспешно спросил, куда все-таки Матвей собирался пойти, а тот, казалось, заминки не заметил.

– О, я разработал для нас культурную программу, так сказать, пойдем, самое лучшее время – когда солнце начинает садиться, – ответил он, ограничившись туманным намеком.

Пока они спускались к реке, в их разговор дважды вмешивались посторонние.

Уж больно назойливый рекламщик попытался убедить Глеба купить квартирку у застройщика, а потом к Матвею подбежали две школьницы. С восхищенными юными лицами они попросили поставить им автограф в блокнотах с какими-то мультяшными героями. Глеба далеко Матвей от себя не отпустил, еще и представил как «друга», умолчав о том, что они четыре дня как познакомились.

– Бремя славы, – подколол его Глеб, когда девочки скрылись в толпе.

– Не издевайся.

Они возобновили путь по вечеревшему городу.

– Понимаешь, для художника, да любого творческого человека это – важнее всего.

– Автографы?

– Да нет же, – протянул Матвей, взмахнув руками. – Чтобы у послания автора были получатели. Иначе смысла творить нет. Знаешь, когда я рисую картину, и она, по сути, рождается, я почти ничего не чувствую. Да, могу быть доволен своей работой, видеть… Эстетику. Но ее рождение – это всегда показ на выставке.

Сиявшими глазами он смотрел на Глеба.

– Я понимаю. Но большинство твоих фанатов…

– Что?

– Они фанатеют от тебя, а не от твоих картин.