Irizka2 - Предварительное дознание

Лори попыталась отступить, но наткнулась на закрытые двери, а я надавил ещё сильнее, почти вжимая её в твёрдую поверхность.

– Я хочу тебя, Лори, и моя способность рожать не помешает мне взять тебя прямо здесь! Я бы показал тебе, насколько ты желанна, и каким мужчиной может быть омега!

Кажется, я говорил что-то ещё, нагло, бесстыже хватая её за ягодицы и теряя рассудок от своей ярости и её близости. Испуганный взгляд Лори уверял меня в том, что она мне верит, и это помогало верить самому. Поэтому, зажав её в угол, я прижался к её губам, стараясь действием показать всё моё влечение к ней и мои желания. Лори привела меня в чувство звонкой оплеухой, заставляя отшатнуться и немного протрезветь.

– Ты пожалеешь об этом, Эдвард, – она шипела как разозлённая змея. – Я всё расскажу мужу, и тебя завтра же уволят!

Дверь перед моим носом с грохотом захлопнулась, а я обессиленно опустился на крыльцо.

Небо медленно светлело, занимался рассвет, и я достал помятую пачку сигарет из кармана. В голове не было ни единой мысли или сожаления. Меня не терзали глупые надежды на спасение или вероятное помилование. Не было и мысли о том, что всё могло бы быть иначе, держи я язык за зубами. Во мне осталась лишь тоска по мягкости её губ и сладкому запаху тепла. Неуловимый, нежный вкус женщины, который вряд ли придётся почувствовать ещё раз в жизни.

2037. 23 апреля.

Берлин . Аллея Пренцлауэр 73.

Unsere Seelen sind von den Wilden

Und Flügel um den Himmel zu erreichen

Lass die Sonne in den Ozean fallen

Lass die Erde sich hervorbrechen in Flammen

(Laibach – B Maschina)

Будильник поднял меня в семь утра. Будильнику наплевать, что вчера было выпито больше нормы, что у меня отвратительное настроение и, скорее всего, на работе ждёт увольнение. На это также было плевать двум ворчащим сорванцам, которых мне предстояло сначала поднять, а потом собрать и отвести в школу.

Я жил в одной комнате с Камилой и Маем. Квартира у тётки была огромная – она получила её от государства после рождения близнецов. В ней находились и шикарная кухня с керамической плиткой с индийскими мотивами, и огромная гостиная с плазмой на полстены, и несколько гостевых спален, пустых и необжитых. Однако я возился с малышами с их младенчества и по привычке продолжал ночевать с ними в одной комнате. Жил, заботился, водил в школу и кормил завтраками. Не пытался заменить им мать, просто Анна не любила общественные места и потому старалась не появляться в школе, как и в детском саду, а до этого и в группах поддержки молодым родителям.

Так что, несмотря на отвратительное состояние и желание пропустить рабочий день, пришлось встать и выполнять свой общественный долг.

Шкаф Камилы был под завязку забит розовыми платьями с оборками, кружевными колготками и лакированными туфельками. Все кому не лень, каждый случайный знакомый, считал своим долгом сделать ей подарок. Камила росла как маленькая принцесса, хоть я и старался привить ей уважение и терпение к окружающим, она всё равно разительно отличалась от своих одногодок. Девочек в этом мире осталось так мало, что их все воспринимали как сокровище и старались превратить их жизнь в сказку, забывая о том, что они такие же люди, как и мы.

В шкафу Мая было много светлых рубашек пастельных тонов, клетчатых старомодных штанишек и подтяжек с картинками из мультфильмов. Вроде и мальчишеская одежда, но такая, что явственно показывала необычный статус Мая. Единственный, пожалуй, аксессуар из его вещей, который точно не подошёл бы девочке – это очки в широкой оправе. Мой племянник – маленький мальчишка с затравленным взглядом, желал того же, что и его сверстники во все времена: запрыгнуть с разбегу в лужу или свалиться с велосипеда, не боясь упрёков. Но Анна старательно лепила из него идеального омегу: так же отводила на маникюр вместе с сестрой, и в парикмахерскую, где его волосам придавали форму удлинённого каре и подкрашивали пряди в более светлый тон.

И каждое утро сборы в школу превращались в катастрофу.

Камила одевалась в считанные минуты – приготовленное выглаженное платьице, собранный портфель и коробка с завтраком. У неё всё было аккуратно и безупречно. Май же ворчливо комкал очередную рубашку, заявляя, что он ненавидит бежевый, а светло-бирюзовый его бесит, и, если я не выкину эту розовую с лиловыми полосками приталенную рубашку, он порежет её ножом. Май ненавидел надевать то, что покупала ему Анна. Мои же подарки тётка тайком отправляла в утилизатор.