Irizka2 - Предварительное дознание

2037. 14 апреля.

Берлин, Аксель Шпрингер штрассе 65. Издательство Аксель Шпрингер СЕ

Du meidest jede Berührung weil du Angst vor der Seuche hast

Du gehst in keinen Fahrstuhl, sonst kommt die Panik – du hast zu wenig Platz

(NulldB – Paranoia)

Я никогда не любил идти на компромиссы. Сложно менять своё решение, быть терпимым или отказываться от принципов, когда твёрдо уверен в своей правоте. Но и конфликтным человеком назвать меня сложно. Однако наш главный всегда доводил меня до колик и, хотя считается, что кричать на своего непосредственного начальника плохая примета, в этот раз мы снова поругались и устроили скандал на весь шестой этаж.

Берн Курце, главный редактор Ди Вельт, в который уже раз дал мне материал абсолютно несоответствующий моему профилю. Я социолог, пишу о политике и неравенстве в обществе, изучаю психологию человеческого поведения и общения, увлекаюсь физиогномикой и наукой о невербальном общении. Но Берн считает, что я недостаточно экспрессивен для подобных вещей, в моих работах нет эмоций, и мне стоит искать что-то более жёсткое. Потому он дал мне тему про убийство и отправил в отдел расследований. Всучил папку с фотографиями мёртвых тел и бумагу, написанную рукой самого прокурора Маркуса Вермена. Удобно, когда твой любовник из прокуратуры.

Мне и прежде приходилось работать с отделом расследований. Но в прошлый раз это был гражданский иск от группы омег, уволенных с завода БМВ. Мужчины утверждали, что гендер не должен мешать им трудиться на промышленном производстве. Я был с ними согласен, а вот гендиректора БМВ и их миллионы евро – нет. Впрочем, несколько крупных исков в других странах от более активных и лучше поддерживаемых организаций по правам человека смогли заставить правительства внести в законы новые поправки. Теперь спрашивать о половой принадлежности при приёме на работу было запрещено. Не могу сказать, что я был сильно рад этому. Ведь ребята, о которых была статья, так и не смогли вернуться на свои прежние места.

Накричавшись на Берна и высказав своё недовольство новым заданием, я покинул кабинет начальника, с ужасом представляя, как на ближайшие несколько месяцев застряну в отделе расследований. Бумага от Вермена, в которой значилось, что предъявитель сего документа – лицо, привлечённое прокуратурой для производства дознания[1], давала мне возможность влезть в самое пекло и познакомиться с делом изнутри.

Пока на метро добирался до отделения Крипо[2] в Шарлоттенбурге, успел просмотреть материалы. Дело не из приятных и действительно могло меня заинтересовать – за последний месяц было найдено три одинаково убитых мужчины. Все жертвы были задушены во время полового акта, и анализ крови показал, что все трое были омегами и находились в периоде половой охоты.

На проходной мне пришлось долго объясняться и трясти бумажкой, которую отказывались принять. Пока дежурный не позвонил, наконец, Вермену и Курце и не подтвердил моё право тут находиться. Получив временный пропуск и информацию о полицейских, которые вели это дело, я уже спокойнее направился искать своих будущих врагов. В том, что детективы будут мне не рады, сомнений не было. Одно только слово «журналист» у большинства полицейских вызывает нервные конвульсии и спазмы желудка. В какой-то мере их можно понять. Только Ди Вельт не жёлтая бульварная газетёнка, мы не публикуем грязные непроверенные сплетни и не запугиваем население глупыми домыслами. Своей работой и профессией я мог бы гордиться, если б не бесконечная череда «но».

«Детектив Альберт Конн» – гласила надпись на двери. Я несколько раз постучал и, так и не дождавшись ответа, вошёл. Помещение было просторным, с широкими окнами и высокими потолками. На небольшом диване, заткнув уши наушниками, сидел мужчина лет сорока и листал газету. Откашлявшись, стараясь привлечь внимание, я подошёл ближе, но он меня не заметил.

– Вы к кому? – громкий голос за спиной заставил меня резко обернуться.

Моё красноречие и уверенность в себе как ветром сдуло. Ненавижу, когда меня пугают или подкрадываются со спины, поэтому молча уставился на второго детектива со стаканчиками кофе в руках.

– Эдвард Мюллер, – представился я, переборов внутреннее напряжение – подошедший обладал сильным ярким запахом, заставляющим чувствовать меня низшим звеном пищевой цепи. Стараясь не принюхиваться, протянул для рукопожатия руку.

Мужчина критично осмотрел меня, изучил мой бейдж, и его губы искривились в презрительной усмешке. Очевидно, он был не рад, но я ничем не мог ему помочь, так как сам оказался тут не по своей воле.