Виктор Улин - Приемщица

Вторая, светлая, расположилась на стуле – точнее, сразу на двух, положив на каждый по одной своей половинке. И, склонившись, пинцетом для бровей выщипывала интимные волоски.

Обе были без одежд, как и предупреждал доктор.

И обе в общем соответствовали описанному критерию отбора.

Смуглая была идеальной с точки зрения внешности «ниже средней». Лицо ее было жестким и даже суровым, скорее мужским, нежели женским. Она состояла из двух частей. В нижней раздалась по-женски, имела бедра-брусья и очень длинные голени. А верхняя осталась почти подростковой. Ее признаки млекопитающих представляли собой довольно жалкое зрелище: размерами они не превышали моих ладоней. В довершение женщина была подстрижена под ноль и выкрашена басмой.

Вторая представляла полную противоположность: белая и гладкая, чрезмерно обильная. Над круглыми белыми плечами возвышалась большая красивая голова с благородным профилем. Ей бы пошли светлые кудрявые волосы изрядной длины. Но она тоже имела короткую стрижку и казалась сивой. На огромной ягодице я рассмотрела цифры 1340 , написанные черным маркером.

Доктор представил меня: темную звали Катей, светлую – Адой. Женщины прервали свои занятия, попросили сразу перейти на «ты» и с поразившим меня радушием предложили выпить кофе всем вместе.

С новыми коллегами с первой секунды было необычно легко и просто.

Сначала я даже подумала, что их радушие наиграно. Везде и всюду, где мне приходилось работать, нас женщин – точнее, это я была женщина, а они оставались просто бабами – имелось огромное количество и жили мы, как скорпионы в банке.

Но здешний коллектив сразу оказался бесконфликтным.

Мне налили кофе и, чтобы завязать разговор, я начала с того, что меня в самом деле заинтересовало.

– Слушай, – я обратилась к белотелой Аде. – Можно вопрос?

– Хоть два. Спрашивай, я тебе не съем.

– И я не съем, – добавила Катя. – Разве что немного покусаю.

Ее голос оказался низким и приятным.

– Пока один и только к Аде, – я тоже засмеялась. – Я поняла, что доноры кодируются пятью цифрами, вас… то есть нас всего три штуки и не кодируют. Что означает четырехзначный номер на попе?

– Это не номер, – Ада захохотала, тряся всеми складками. – Это время последней сдачи. Тебе доктор говорил про срок пипира пятнадцать минут?

– Говорил, – кивнула я, сразу поняв смысл неизвестного слова.

– Так вот, когда ты с донором идешь пипириться на сеанс, Алексис тебе рисует время, раньше которого нельзя сдавать молочко от бешеного пёсика. Иначе ему штраф, а ты без бонуса.

– Но почему именно на заднице? – я в самом деле чего-то недопонимала.

– Не только на заднице! – сказала Катя. – На переднице тоже.

Опустила длинную ногу с подоконника, встала из-за стола и показала мне плоский живот с полустертым номером.

– Ничего не понимаю, – я была сбита с толку. – Почему кому-то сзади, кому-то спереди?

– Нет, Настя, ты в самом не поняла, – опять захохотала смешливая, как видимо, Ада. – По правилам донор может пипирить тебя или сзади или спереди. На животе тоже пишется время. Только спереди я его уже смыла, а сзади еще не удосужилась. Смою, когда пойду готовиться на следующий сеанс.

– Это нас обычный процесс, – добавила Катя.

– И сколько раз вы сегодня… – осторожно начала я, еще не зная, о чем здесь можно спрашивать прямо, а о чем все-таки нельзя. – Время смывали?

– Я четыре, Адка пять, – спокойно ответила напарница и снова закинула ногу на подоконник.

– Вас обработали девять человек?! – я изумилась, вспомнив, как доктор определял пятерых в день. – Что так много?

– Накладка вышла, – пояснила толстушка, придвигая печенье. – Один после командировки, другой вчера был на сутках и смог прийти только сегодня, еще у кого-то еще что-то… Бывает время от времени.

– Еще не так бывает, – Катя усмехнулась. – Вот когда набежит человек пятнадцать, еще и новеньких наберут, а у нас обеих менстр.

– И что тогда?

– Тогда настоящий аврал. Оксанка из приемной приходит, Сашка и готовит и сама же у кого-нибудь принимает. В общем – кино и немцы под Москвой.

Мне стало ясным, что слова про « всех со всеми » тут не пустой звук, а объективная реальность, с которой придется мириться независимо от желаний.

– Но и сегодня было неслабо, – добавила Ада.

– И что… Как?

– Нормально, – Катя махнула чашкой, поняв невнятно сформулированный вопрос. – Как видишь, обе живы-здоровы…

– …И даже в меру упитаны!