Виктор Улин - Приемщица

– Какого выбора? – я не поняла. – Разве приемщицы идут… работать не по графику? Вы же говорили…

– Да, по графику, чтобы выработка была одинаковая. Но доноры имеют право выбрать на разрядку любую из свободных или подождать, если она занята. Так работа идет эффективней.

В нескольких метрах от нас работа продолжалась. Ритмично, тихо и деловито.

Видеть все это мне не было противно.

Я никогда не подсматривала за чьим-то сексом, не имев к тому интереса. Но оказалось, что увидеть со стороны, как это делают не порнозвезды, а обычные люди, было любопытно. Как любопытно было бы наблюдать любое незнакомое явление.

Около ресепшн была еще одна кушетка под чистой простыней, над ним возвышался стеллаж. Там виднелись коробки, банки, одноразовая посуда.

Один стаканчик стоял на стойке, на нем чернели номера – сверху пятизначный, снизу просто « 2 ».

– Это что? – я уже начала интересоваться всерьез.

– Тара для продукта, – ответил Шанин. – Сейчас пройдет время, Александра примет презерватив, сольет семя в стакан и сразу передаст в лабораторию… во-он, в то окно.

В стене напротив «ресепшн» виднелась низкая глухая дверца с панелью кодового замка.

– Ну, а теперь познакомьтесь с вашей непосредственной начальницей, – продолжал доктор.

За стойкой прятался низкий стол с компьютером, видеодомофоном и стопками документов. Над раскрытым журналов склонилась молодая женщина. Халат ее – такой же модный, как и у меня – висел на спинке кресла, а она осталась в паре черных чулок с кружевными резинками, словно шарж на развратную медсестру. На ее гладко выбритом причинном месте синела расплывшаяся и не опознаваемая татуировка. Самыми красивыми местами мы могли сравниться, хотя мои лишь за последние лет десять из скромных пирожков превратились в пышные булки, а эта девушка была явно моложе моего сына, которому зимой исполнилось двадцать пять… На самых выдающихся ее точках блестели хромированные железки в форме звезд. На руке у девушки болтался странного вида браслет; я не сразу поняла, что это электронные ключи.

– Александра, знакомься! – доктор перегнулся над стойкой. – Это Анастасия, работает с сегодняшнего числа.

– Добрый день, я Саша, – хмуро ответила девушка, бросив взгляд из-под черной челки.

– Не думайте, Анастасия, – Шанин улыбнулся. – Наша Александра светлая личность, просто у нее такая манера поведения.

Девушка подняла голову и лицо ее осветилось быстрой нежной улыбкой.

– На ней держится весь рабочий процесс, – вполголоса говорил доктор, оттеснив меня обратно к моечной. – Она устанавливает порядок работы. Запускает доноров, проверяет их после душа, промывает, одевает, раздевает и сдает. И еще черта в ступе. Ее используют и для разрядки, и она проводит контрольный акт с соискателями в доноры.

– Контрольный? – перепросила я.

– Ну да. Я же говорил про пятнадцать минут, не всякий может. Первый раз пробуют с Александрой, она засекает время, делает отметки, потом и перед работой обрабатывает анестетиком, чтобы снизить чувствительность. А сама она…

Он не договорил, поскольку из моечной появился мускулистый мужчина – одетый и вполне добропорядочный. Что-то сказал начальнице и шагнул к выходной двери, встретившей мелодичным звонком.

– Смотрите завершение процесса, – сказал доктор, разворачивая меня обратно к цеху.

– Ага, – ответила я.

Из бокса ударил мощный заряд нецензурной брани; голос принадлежал женщине. Почти сразу донор резко встал и зашлепал к стойке. С него свисал темно-синий презерватив. Девушка Саша вышла из-за стойки – я мгновенно отметила, сколь высоки ее тонкие черные шпильки – ловким движением сдернула резиновый мешочек, перехватив его сверху, потом выдавила порцию в пронумерованный стакан.

Донор почти упал на кушетку у стены и стиснул в кулаке свое мокрое достоинство.

Начальница отдела черкнула что-то в маленькой бумажке, шагнула от стойки, приложила таблетку к панели около. Раздался короткий писк, дверца открылась внутрь.

– И что теперь? – мне уже казалось, что я смотрю фильм о каком-то клонировании инопланетян. – Что там будет дальше?

– Продукт пошел в лабораторию. Его там ждали. Пока номер двадцать один четыреста тридцать восемь обрабатывал Екатерину, в осеменении какая-нибудь великовозрастная дура уже лежала раскинув ноги, ожидая шприц со спермой молодого кобеля.

– А почем обязательно дура ? – я невольно удивилась такой аттестации.