Виталий Протов: Любовные похождения барона фон Мюнхгаузена в России и ее окрестностях, описанные им самим

Надо сказать, что обильный стол, каковым пользовался я в этом доме, включал и множество всевозможных напитков, из которых более всего были мне по вкусу яблочные выжимки. В саду стояла здоровенная ступка с трубчатым отводом – в ступку загружались яблоки, а потом их давили пестиком, пока из трубки не начинал вытекать сок, который собирали в особые бутыли.

У меня в горнице постоянно стояла бутыль с этим напитком, и я частенько прикладывался к кисловато-сладкому нектару, вкус которого разнился в зависимости от сорта яблок, но неизменно оставался божественным. Еще я бы добавил, что хотя сок и процеживали через сито, иногда в нем попадались яблочные семечки, которые, впрочем, ничуть не ухудшали вкуса, а напротив, даже придавали напитку некую терпкость и приятственную горчинку. Столь подробный рассказ о, казалось бы, недостойной внимания мелочи, не случаен. Он в скором времени получит свое развитие. Терпение, мой далекий читатель. Ты терпел, по моим прикидкам, не меньше ста пятидесяти лет, потерпи еще немного – и тебе воздастся сторицею.

Итак, служба наша шла неторопливо, без особых досадных приключений. Перемирие с турками и крымским ханом позволило расслабиться не только местным жителям, которые с радостию трудились во свое благо, но и нам, грешным. И хотя мы и числились на службе, жизнь вели вполне цивильную, если только не считать ежедневных экзерциций на плацу, которые, впрочем, в большей мере утруждали солдат, а не нас – офицеров, чьи обязанности ограничивались наставлениями сержантам, на которых и лежала основная нагрузка по муштре нижних чинов.

Наконец выдался удобный случай: моя Марфа (а именно так звали хозяйскую дочку), сбегав по моей просьбе в лавку за табаком, заглянула ко мне горницу и тут же оказалась в моих объятиях – не мог же я оставить без благодарности ее всегдашнюю готовность услужить мне. Короче говоря, случилось то, что давно уже зрело. Мы оба получили удовольствие и решили в будущем не упускать возможностей, недостатка в коих не испытывали.

Моя скучная жизнь стала немного разнообразнее. Прошло недели три-четыре, когда мы воспользовались следующим случаем, и я, к своей неожиданности, вдруг встретил сопротивление там, где вовсе не ожидал его встретить, тем более что мое орудие любви всегда легко преодолевало любые препятствия. Однако на сей раз дело оказалось столь щекотливым и тернистым, что потребовало употребления иных средств. Для начала мне пришлось прибегнуть к зрительному изучению возникшего затруднения. Каково же было мое удивление, когда я в том месте, где ничего, кроме вожделенной расщелины, не должно быть, увидел нечто кустистое, произрастающее как раз оттуда, куда я и искал сладострастного вхождения.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что это и в самом деле некий кустик с молодыми зелеными листочками, напоминавшими яблоневые. Мне не оставалось ничего другого, как без лишних вопросов расправиться с этой порослью, чтобы иметь возможность завершить неудачно начатое, с чем в надлежащее время, к обоюдному удовлетворению сторон, и справился.

Я забыл об этом случае и, возможно, так никогда о нем и не вспомнил бы, если бы спустя три недели снова не столкнулся с той же проблемой. Я опять прибег к исследованию, и на сей раз обнаружилось, что кустик, несмотря не предпринятые мною меры, разросся и грозит превратиться в дерево с последствиями для Марфы абсолютно непредсказуемыми, потому как, увеличившись в размерах еще больше (а в том, что это произойдет сомнений у меня не было), сия поросль препятствовала бы не только нормальному передвижению, но еще и отправлению естественных человеческих надобностей, о которых лучше здесь умолчать по причине деликатности этого вопроса.

Нужно было на что-то решиться, и я остановился на глубокой прополке, придя к выводу, что это единственное средство в данной ситуации. Мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы извлечь все корешки из благодатной почвы, в которой они хорошо прижились и разрослись не хуже, чем в самом плодородном из черноземов.

Марфа была благодарна мне за труды и еще не раз изъявляла желание предаваться со мной тому занятию, которое исторгало из ее груди сладострастные стоны. Я же, со своей стороны, предпринял меры к тому, чтобы не пить непроцеженных жидкостей, – каждый раз наливая себе яблочный сок из бутыли, я клал на кружку чистую тряпицу, чтобы отсеять яблочные косточки и исключить в будущем необходимость прополки того рода, о которой только что было рассказано.