Эрих Распе: Путешествия и приключения барона Мюнхгаузена

По описаніямъ путешественниковъ дороги къ сѣверу отъ Германіи, — а именно: въ Польшѣ, Курляндіи и Лифляндіи, — бываютъ хуже и затруднительнѣй, чѣмъ путешествіе въ храмъ добродѣтели. А потому я выбралъ временемъ своего путешествія по Россіи — средину зимы, когда вслѣдствіе морозовъ и холодовъ, правительству не приходится о нихъ безпокоиться и онѣ сносны.

Выѣхалъ я верхомъ, такъ какъ такой способъ передвиженія обезпечиваетъ пріятное и, до нѣкоторой степени, скорое путешествіе, при одномъ, конечно, условіи — если и лошадь и всадникъ хороши.

Еще потому я выбралъ верховой способъ передвиженія, что онъ исключаетъ возможностъ быть запутаннымъ въ какое-нибудь дѣло съ содержателемъ почтовой станціи, а также исключаетъ необходимость, вслѣдствіе склонности къ жаждѣ почтоваго ямщика, заворачивать и задерживаться въ каждомъ придорожномъ кабакѣ.

Я, признаться, былъ легко одѣтъ, о чемъ мнѣ приходилось призадумываться довольно серьезно, чѣмъ ближе я подвигался къ сѣверо-востоку.

И вотъ, вообразите себѣ, что въ такомъ суровомъ климатѣ, при несносной, почти ужасной погодѣ, я нашелъ старика-нищаго, дрожащаго всѣмъ своимъ худымъ изможденнымъ тѣломъ, лежащимъ на обнаженномъ грунтѣ одной изъ польскихъ большихъ дорогъ. Тѣло его, обнаженное, среди висѣвшихъ на немъ лоскутьевъ одежды, было предоставлено неумолимому суровому зимнему вѣтру.

Лицо старика, едва я взглянулъ на него, до того сжало мнѣ сердце, что я, не смотря на то, что самъ весь продрогъ, чуть не до замерзанія, бросилъ ему свой плащъ, чѣмъ прикрылъ его отъ отъ вѣтра и согрѣлъ.

И вотъ, въ ту-же секунду, я услышалъ голосъ обращенный ко мнѣ съ неба: — Клянусь тебѣ солнцемъ, сынъ мой, что твой добрый, великодушный поступокъ не останется невознагражденнымъ….

Затѣмъ я поѣхалъ дальше, пока ночь и гнетущая темнота окутали меня всего.

Ни огонька, ни звука человѣческаго голоса, что свидѣтельствовало-бы о близости жилья. Вся окружность, которую я могъ обнять взлядомъ — во всю ширину и длину — была какъ-бы погребена въ снѣгу, такъ что не видно было ни пути, ни дороженьки.

Но усталость моя взяла верхъ надъ неизвѣстностью положенія и я рѣшилъ остановиться. Я сошелъ съ коня, привязалъ его къ еле замѣтному выступу, показавшемуся мнѣ верхушкой дерева. Затѣмъ, для собственнаго спокойствія и безопасности, взялъ подъ мышку одинъ изъ своихъ пистолетовъ и, растянувшись на снѣгу, такъ заснулъ, что когда открылъ свои глаза то, былъ уже глубокій день.

Какъ было велико мое удивленіе, когда оказалось, что я лежу посреди деревни, на церковномъ дворѣ.

Лошади своей я вблизи себя не видѣлъ, что меня озадачило. Но вдругъ я услышалъ ея ржаніе и, поднявъ глаза, увидѣлъ, что мое доброе незамѣнимое животное висѣло на крестѣ церковной колокольни.

Тогда-то мнѣ все ясно стало, какъ это случилось: я набрелъ на деревню, погребенную въ снѣгу и заснулъ. Но за ночь погода рѣзко измѣнилась, подулъ теплый вѣтеръ, снѣгъ началъ таять, а я, по мѣрѣ таянія снѣга, опускался все ниже, и ниже, пока не очутился на голой обнаженной землѣ. А то, что я въ темнотѣ ночи принялъ за верхушку дерева, къ которому и привязалъ свою лошадь, было не болѣе и не менѣе какъ верхушка-крестъ церковной колокольни.

Но задумываться надъ этимъ я не могъ — предстоялъ большой путь; и вотъ взялъ я свой пистолетъ, прицѣлился въ веревку, къ которой была привязана лошадь, пересѣкъ ее выстрѣломъ и мое доброе животное опять очутилось со мной.

Я сѣлъ на лошадь и поѣхалъ дальше.

Ѣхать было хорошо. Дорога благопріятствовала.

Ничего со мной не приключилось до въѣзда моего въ Россію, гдѣ не существуетъ обычая ѣздить зимой верхомъ на лошадяхъ. А такъ какъ мое обыкновеніе — придерживаться обычаевъ той страны и народа, гдѣ я въ данную минуту пребываю, то я и взялъ одноконныя санки, впрягъ свою лошадь и въ бодромъ состояніи духа отправился дальше, по дорогѣ въ С.-Петербургъ.

Я не могу съ точностью сказать, было-ли это въ Эстляндіи, или въ Ингерманландіи, но помню ясно, что очутившись вдругъ въ непроницаемой темнотѣ густого лѣса, я замѣтилъ, что за мной гонится во весь духъ страшный, голодный волкъ. Волкъ все быстрѣе и быстрѣе мчался, разстояніе между нами все уменьшалось, такъ что не было никакой возможности избѣгнуть столкновенія съ нимъ.