– А мне пока нет, – сказал я, морща лоб.
– Ах, барон, мне неловко говорить на эти темы. Справьтесь у своего полкового лекаря. У моего так называемого мужа фимоз – и этим все сказано. Слушайте, я здесь так одинока. А мой муж... он на днях приказал повесить крысу, пойманную его собакой. Издал указ, объявлявший это мерзкое животное государственной преступницей, и приказал своим солдатам соорудить виселицу и повесить эту тварь... Даже не будь у него фимоза, вы полагаете, можно жить в браке с таким человеком? Вы для меня – связь с моим прошлым и со всем, что мне было дорого. Будьте мне поддержкой!
В голове у меня стоял сумбур от всего услышанного, но последние слова я не пропустил мимо ушей. Да, конечно, я буду поддержкой для малютки Фикхен в этой холодной и чужой для нее России.
Полковой лекарь не ведал, что такое фимоз, но прекрасно знал, что такое незалупа.
– Ах, любезный мой барон, сей недуг у диких народов вроде иудейского или же арапского предупреждается одним движением хирургического ножа в грудном младенческом возрасте, и называется сие действо обрезанием. Цивилизованные же народы подвержены сему заболеванию, поскольку оставляют у младенцев мужского пола крайнюю плоть, коя нередко бывает такой узкой, что препятствует выходу наружу пещеристого тела, а это является препятствием к соитию, вызывая непреодолимые болезненные ощущения. Лечением же сего порока может быть лишь терпеливое супружеское вспоможение, иначе говоря – экзерциции, либо же в случаях крайних хирургическое вмешательство, которое, впрочем, может завершиться непоправимым повреждением мужеских способностей.
Лекарь отбарабанил это, как на экзамене в Гейдельбергском университете, который он и окончил в свое время.
– Надеюсь, это не ваша личная проблема, – добавил лекарь, посмотрев на меня вопросительным взглядом. Не будь он моим старым приятелем, я бы размозжил ему голову за такой вопрос. Однако мы вместе были под Очаковым, а потому я оставил без последствий его неделикатность, лишь потрепал его по плечу и спросил, что он имеет в виду, говоря «терпеливое супружеское вспоможение».
Лекарь пустился в пространные объяснения, из которых вытекало, что русские пословицы, согласно которым «терпение и труд все перетрут» или «вода камень точит», имеют прямое отношение к данной болезни, а именно, любящая жена должна оказать вспоможение своему супругу. И ежели некоторые дамы умудряются натянуть на себя платья с такими талиями, куда и не всякий мужеский орган влезет, то крайняя плоть не менее подвержена терпеливому воздействию и при регулярном ее упражнении может растянуться до нужных размеров.
Я сделал вид, что понял объяснения и, поблагодарив полкового лекаря, отправился домысливать им сказанное.
Прежде всего, решил я, Фикхен в данной ситуации не может быть отнесена к разряду любящих жен – я это сразу понял: между нею и мужем за столь малый срок уже успела вырасти стена отчуждения, вызванная то ли недугом великого князя, то ли несходством характеров, а потому мне было ясно, что сия жена не будет оказывать особого вспоможения супругу, а из этого вытекает, что либо супруг останется неизлеченным, либо будет искать вспоможения на стороне.
Что ж, меня устраивали оба эти варианта, поскольку и в том и в другом брак Фикхен оставался пустой формальностью, и я мог сохранять надежду у себя в сердце. Впрочем, надежда должна оставаться всегда, и даже если тебе в силу непреодолимых обстоятельств приходится делить предмет своих вожделений с кем-то еще, то и это не повод для того, чтобы впадать в отчаяние. В конечном счете, уговаривал я себя, разве от меня что-то убудет, если я, побывав в некоем приятном месте, узнаю, что до меня или после там побывал кто-то еще?
Пребывая в подобного рода рассуждениях, я услышал стук в дверь, отворив которую увидел юную девицу в надвинутом чуть не на самые глаза капоре.
– Известная вам особа, – скороговоркой произнесла она, – будет ждать вас завтра в полдень у Эрмитажного домика в Сарском селе.
Не сказав более ни слова, девица развернулась и бросилась прочь, словно спасаясь от меня, хотя я и не собирался бежать за ней, при том что повод для этого у меня был – я не терплю неясностей.
«Что еще за известная особа?» – спрашивал я себя. И почему я должен тащиться куда-то за тридевять земель ради встречи с «известной особой». Впрочем, вскоре туман рассеялся. Ну конечно же, место встречи обо всем говорило громче любых слов. Свидание в Сарском селе у Эрмитажного домика назначить мне могла только одна особа. И к ней я и отправился в означенное время.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу