Игорь Куберский - Америка-Ночки

На теннисном корте два невозмутимых японца в трех сетах обыграли меня с Патриком Доннаваном, продавцом осциллографов с Хантингтон-Бич.

Хантингтон-Бич...

Я еще не забыл вересковый запах твоего лона, Крис.

Каролина говорит, что они втроем отлично отдохнули на ранчо Крис близ Сан-Диего. Так у нее есть свое ранчо! Что же ты молчала, Крис? Вот куда мы должны были убежать в то утро... Я не выдержал – позвонил. Ответил Фрэнк, и я повесил трубку. Нет, все кончено, она не позвонит тебе ни-ког-да!

Каролина смотрит на меня с вопросом. Но взгляд непосвященный. Никто не знает про нашу тайну.

Патриция сделала последнюю пробу – отвезла меня, трясущегося от страха, в настоящую школу, где я дал настоящий урок сорока десятилетним детям. Не знаю, что это был за урок – я решил, что им будет интересно, если я расскажу про Россию – про церкви с куполами из золота, про снега, про русскую баню, купанье в проруби и про Великую Отечественную войну, в которой мы воевали как союзники. Детям, вроде, было интересно, а Патриция и ее подруга-учительница просидели, открыв рот, как если бы попали на проповедь новорусского мессии. В своем ли они тут уме, елы палы? Я было загорелся, распушил хвост, но остыл. Школа бедная, денег из казны на самозванцев не предусмотрено. Да, могу раз в неделю заменить учителку. За? За банку пепси.

И вдруг объявилась Кэти, умненькая девочка-подросток, у которой я брал интервью в Лосеве. Оно почти целиком попало тогда в газету. Кэти меня отлично помнит, а папа у нее, между прочим, вице-президент крупной электронной компании. Дальше – больше: она хочет изучать русский язык, а Патриша горячо их заверила, что лучше меня в Калифорнии нет учителя. А как обрадовался папа вице-президент, узнав, что я играю в теннис. Больше всех радовалась моя Патриша, наконец-то я начну зарабатывать себе на обед.

Шепнула, когда за мной приехали:

– Там тебя покормят...

Видно, бедную еще не расциклило. Или действительно была озабочена моим будущим.

Вице-президент оказался славным малым лет сорока пяти, чем-то похожим на Фрэнка. Твердый подбородок, умные карие глаза, одет просто – в потертые джинсы, клетчатую фланелевую рубашку, кроссовки. Но на улице нас ждал его могучий «бьюик», спокойно заявляя о том, что в нашем демократичном интеллигентном разговоре было вынесено за скобки. Впрочем, Джейк, так звали отца Кэти, похоже, не замечал, какая у него машина. Для него это было естественно, как дыхание. Я сел сзади, Кэти – впереди. На заднем сидении лежали нераспакованные мячи и ракетки. Все добротное, надежное, красивое. Я положил рядом свою.

Ехали мы недолго, но за это время Южная Пасадена заметно похорошела. А может, она была здесь уже не южной, а западной или восточной. Белые роскошные дома среди зеленых кущ. Такой же оказалась и двухэтажная вилла Джейка – с колоннами, в викторианском духе. А может, и не викторианском, поди разбери. За домом – голубое око бассейна, рядом – огороженный металлической сеткой корт, его собственный. Если на Хантингтон-Бич жили просто богатые люди, то здесь они были уже далеко не просто. Богатство измерялось не столько архитектурой, сколько количеством принадлежащего ей пространства.

Переодевшись, мы вышли на корт и сыграли в «американку» – два против одного. Как я ни пыхтел, мне не удалось выиграть у Джейка с Кэти, а он довольно легко расправился с нами. Я почувствовал, как для него важно – выигрывать. Первый признак спортсмена. Мне же скорее нравилось просто играть. Светило солнце, в вечнозеленых кронах деревьев пиликали незнакомые птицы, маленькая смуглая служанка принесла и поставила на стол у бассейна графин апельсинового сока со льдом и несколько бутылок кока-колы.

Вскоре запыхавшаяся Кэти сказала, что с нее хватит, и оставила нас один на один.

Я продул Джейку два сета, и он было с удовлетворением посмотрел на меня: дескать, все понятно, для начала хватит, но я сказал, что только-только стал чувствовать мяч, поскольку давно не тренировался, и Джейк, поколебавшись, согласился на третий сет. В это время из дому вышла его жена и, сев за столик у бассейна, стала следить за нашей схваткой. После трех геймов при счете два один в пользу Джейка я понял, что она болеет за меня, словно выигрывать у бедного русского гостя было, по ее мнению, дурным тоном. Я взял свой гейм, а потом гейм Джейка и в минутном промежутке успел исподтишка разглядеть ее, строгую, стройную брюнетку моих лет с точеными чертами лица. Я физически ощущал ее присутствие, ее вежливо-аристократическое внимание и, наверное, это помогло мне, потому что дальше я стал неукротимо набирал очки и выиграл сет со счетом шесть-три.